Но КОВЕН в очередной раз решил иначе. Обозреватели столичных газет грызли перья в бессильной злобе: вопреки всем политическим прогнозам маги предложили Эккехарду переговоры. Тот оказался не дураком и согласился; в процессе же делового общения выказал себя не дураком вдвойне, ухитрившись выговорить для своего государства несколько весьма приличных льгот.
Сам он, кстати, под шумок короновался, объявив себя королем и полным властителем объединенных Западных Земель.
После пятнадцатого числа в Академию вереницей печальной потянулись блудные магистры. Четверо магов-погодников во главе с завкафедрой говорили, будто победа была одержана отчасти благодаря усилиям климатических магов. Магистр фехтования, приведший за ухо самого удачливого адепта из тех, кто сбегал в Западные Земли «на войну». Вид у адепта был до невозможности гордый — еще бы, ему черной завистью завидовало пол-Академии, начиная с братьев аунд Лиррен. Еще несколько аспирантов явилось ковенским телепортом — объяснили они это тем, что в обычный телепорт не вошел бы трофейный боевой верблюд. Впрочем, был вариант, что ничего такого они не говорили, а верблюд есть не более чем плод богатой фантазии близнецов. По крайности, никто его не видел, даже в виде бестиологического чучелка.
Рихтера покамест не было. Но, как выразился Хельги, «если этого мрыса и угрохают, он отыщет некроманта и на летнюю сессию все едино припрется». Народ (и я в том числе) тихо радовался возможности хоть немножко откосить от боевой магии. Ну а для того чтобы победить Эгмонта, надо было сильно постараться. Очень сильно. Сильнее, чем мог бы представить себе Эккехард.
Полин зря ехидничала на мой счет. Я ничуть не волновалась за своего магистра, а если и ожидала его возвращения, то исключительно оттого, что даже халява в больших размерах рано или поздно начинает надоедать.
Устав от постоянных подколов алхимички, я сухо сообщила ей все вышеизложенное. Но Полин явила типичный пример женского мышления — на все аргументы вкупе с логическими выкладками ей было чихать с Солнечного шпиля. Поверить же, что за шесть месяцев, проведенных мною на ее глазах, я ухитрилась так ни в кого и не влюбиться…
Нет, это было выше ее сил.
В воскресенье я проснулась непривычно рано.
Было, наверное, часов семь или восемь. Полин, всю неделю стенавшая от непосильных нагрузок, честно отсыпала выходной, уткнувшись носом в подушку. Сквозняк, лениво ползущий из-под двери, шевелил краешек ее одеяла, болтавшийся чуть не до самого пола.
А мне отчего-то совсем не хотелось спать.
Я быстренько оделась, прибрала постель. Идти было некуда: Академия еще спала, а в городе, я думаю, немного было таких любителей ранней побудки. Да и не хотелось мне наружу… за окном все было белым-бело, ночью выпал свежий снег, и теперь двор Академии напоминал белый альбомный лист — что хочешь, то на нем и пиши. Небо не слишком-то отличалось по цвету от земли: оно было светло-светло-серым, практически белым, и эта торжествующая белизна казалась очень холодной и очень далекой. Особенно отсюда, из этой комнаты, где было так много разных цветов: светлое дерево шкафа, темное — кроватей, голубая блузка Полин, небрежно брошенная на стул…
Я достала из-под кровати «Справочник боевого мага» и, на всякий случай погладив его по корешку, залезла с ним на широкий подоконник. Прислонившись боком к оконному стеклу, я не глядя открыла книгу — умный «Справочник» раскрылся аккурат на не дочитанной давеча странице.
Из щелей не дуло и не сквозило — мы с Полин тщательно зашпатлевали все дырки на следующей после Савайна неделе. Вообще-то хозяйственная алхимичка собиралась сделать это гораздо раньше, но, как показало время, моя пофигистская точка зрения принесла гораздо больше плодов. Заклей мы окна до Савайна и мгымбра — наутро все пришлось бы переклеивать заново. К тому же в начале зимы Фенгиаруленгеддир обучил нас скрепляющим заклятиям, я же, как существо практическое до кончиков ногтей, закрепила эти навыки на наших окнах. Теперь оставалось надеяться, что до лета нас обучат заклинаниям, снимающим предыдущие.
Положив книгу себе на колени, я углубилась в чтение.
Раздел мне попался интересный — «Трансформация боевых заклятий». Пробовать все это именно на боевых заклинаниях я не рискнула — комната у меня всего лишь одна, соседки второй тоже не предвидится, да и собственная жизнь мне еще была дорога. Зато идея… о, идея была изумительная. Несколько слов, вплетенных в заклинание, — и все, суть его меняется так, будто мы применили совсем другую чару.
Вся беда была в том, что слов на гааарде знали не так уж много. А так… мрыс дерр гаст, тот, кто знает этот язык в совершенстве, владеет всеми чарами мира! И не надо ему никаких книг, не надо никаких талисманов… он изменит все, что сочтет необходимым, а иное — то, что опять-таки ему нужно, — оставит в неприкосновенности…
Есть же ведь у волкодлаков Аррани Валери! Она-то уж точно знает драконий язык… направляет судьбы, изменяет вселенную…
Мне вдруг стало холодно — в теплых штанах и куртке. Нет, не надо… пусть уж лучше будет все как есть. Лерикас-Предсказанная — она не человек, а волкодлак. Она — это другое. Ей, быть может, эта власть и не помеха; людям же лучше не иметь вот такого оружия под рукой.
Я оторвала взгляд от книги и посмотрела за окно. Там шел снег; это были не легкие снежинки, почему-то традиционно приписываемые лыкоморскому климату, и не мокрая крупа, как-то больше типичная для конца зимы. Нет; в воздухе кружились пушистые белые хлопья, точно на новогодней открытке, оживленной чарами иллюзий. Там все было белым, даже сероватые каменные стены будто мимикрировали, подстраиваясь под всеобщую белизну.
Я смотрела на двор с высоты второго этажа. Звуки до меня не доносились, но мне казалось, что их там и нет: все поглощает эта бездонная белая пустота. Бесконечное начало, чистый лист, все никак не могущий дождаться первого штриха.
Маленькая калитка, расположенная возле Больших ворот, беззвучно растворилась. Я мимоходом подумала, что это, должно быть, наш завхоз торопится с метлой — или, быть может, за метлой — к ближайшему орешнику, тщательно охраняемому магистром-фэйриведом.
Но это был не гном. На пустой школьный двор вошел человек в черном форменном плаще. Аккуратно прикрыв за собой калитку, он постоял у ворот, потом стянул с головы капюшон.
Я невольно закрыла книгу, пальцем заложив нужную страницу. Та-ак… похоже, субботняя лекция Матильды ле Бреттэн была последней для нашего курса…
Эгмонт медленно прошел по двору. Он хромал заметнее обычного; привычный черный плащ, не иначе как заклятый от снега, резко контрастировал с белизной окружающего мира. Элементаль, высунувшаяся навстречу Рихтеру из двери, что-то у него спросила; он сделал отрицательный жест рукой, и понятливая флуктуация мигом исчезла в глубинах пятого измерения.
Магистр сел на землю возле стены и закрыл глаза. Он сидел совершенно неподвижно, а снег продолжал падать — картинка была та еще, из графической серии «Контрасты». Эльфийская работа, в лавке стоит четырнадцать золотых. Черное и белое, статика и динамика — погода вообще-то стояла не та, чтобы сидеть на снегу. Совсем не та. Впрочем, это не мое дело.
Подумав так, я вновь раскрыла книгу. Знакомые руны, помельтешив секунды три, снова ложились в правильные слова.
«Однако же следует отметить, что возможности драконьего языка…»
Когда я опять посмотрела во двор, Рихтера там уже не было. Цепочка следов, полузасыпанных снегом, вела к входной двери. К понедельнику надо было срочно доучивать боевую магию.
Ближе к полудню я отправилась в библиотеку. Народу там было немного, с нашего курса — вообще никого. Кажется, адепты честно верили, что назавтра вести станет Матильда, а это означает, что не стоит тратить свободное время на какие-то пыльные фолианты.
Да. Завтрашнее утро, сдается, будет утром приятных сюрпризов.