— Моя задница слишком долго просидела на троне, — заявил Бренор, пройдя мимо стоящих на утесе Дзирта, Нанфудла и Джессы. — Я не знаю, надолго ли ухожу, но есть вещи, которые я хочу найти, но не смогу найти их в Мифрил Халле.
— Твоя девочка и малыш хафлинг? — догадался Пуэнт.
— Не дави из меня слезы, — сурово сказал Бренор. — Если будет на то воля Морадина, я сделаю это — если не в этой жизни, то в его просторных залах. Нет, больше…
— Что больше?
Бренор снова упер руки в бока и посмотрел на запад. Справа поднимались высокие горы севера, а слева — внушительные предгорья юга.
— Гаунтлгрим — вот моя надежда, — сказал Бренор. — Но знай, это будет лишь только дорога и ветер в лицо.
— Итак, ты уходишь? Уходишь навсегда и не вернешься в Мифрил Халл?
— Да, — заявил Бренор. — Ухожу и не вернусь. Никогда. У Мифрил Халла теперь есть Банак, и не в моей власти повернуть время вспять. Моя семья — наша семья — и все короли Серебряных Земель знают, что король Бренор Боевой Топор умер в пятый день шестого месяца Года Истинных Знамений. Да будет так.
— И ты не сказал мне, — снова завел Пуэнт. — Ты сказал эльфу, ты сказал гному, ты сказал вонючему орку, но не сказал мне.
— Я сказал тем, кто уйдет со мной, — объяснил Бренор. — И никто в Мифрил Халле не знает, кроме Кордио, но я нуждался в нем, а его священники не поняли бы. И он, как известно, сохранил тайну, чтобы ты не сомневался.
— Но ты не доверился своему Пуэнту.
— Ты не должен был знать. Так было бы лучше для тебя!
— Видеть моего короля, моего друга, мертвым! Это лучше?
Бренор вздохнул, не найдя ответа.
— Хорошо, я доверяюсь тебе теперь, когда ты не оставил мне никакого выбора. Теперь ты служишь Банаку, но знай, что не стоит ему ничего говорить, как и кому-либо другому в Мифрил Халле.
Пуэнт решительно замотал головой при последних словах Бренора.
— Я служил королю Бренору, моему другу Бренору, — сказал он. — Моя жизнь — для моего короля и моего друга.
Это заставило Бренора насторожиться.
Он обернулся к Дзирту, который пожал плечами и улыбнулся; потом перевел взгляд на Нанфудла, который нетерпеливо кивнул, и на Джессу, которая произнесла:
— Только если вы обещаете драться время от времени. Мне очень понравилось это зрелище — дворфы, выбивающие друг из друга медовый пот!
— Ба! — фыркнул Бренор.
— Куда теперь, мой ко… мой друг? — спросил Пуэнт.
— На запад, — сказал Бренор. — Далеко на запад. Навсегда на запад.
Часть I
БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ БЕЗУМНОГО БОГА
Пришло время позволить водам прошлого отхлынуть к далеким берегам. Мои ушедшие друзья никогда не будут забыты, но они не должны занимать мои мысли день и ночь. Они рядом со мной, успокаиваю я себя, готовые улыбнуться всякий раз, когда я обращаю свой мысленный взор к их образам за утешением. Готовые воззвать к богу войны, когда битва близка, готовые напомнить мне о моих промахах, когда я готов совершить очередную ошибку, и готовые, всегда готовые заставить меня улыбнуться, отогреть мое сердце.
Но, боюсь, они также напомнят мне о боли, несправедливости, о бесстрастных богах, отнявших у меня мою любовь именно в тот момент, когда я только-только обрел покой. Я никогда их не прощу.
«Проживай свою жизнь по частям», — посоветовала мне одна мудрая эльфийка. Жизнь долгожителя, который увидит рассветы и закаты целых веков, стала бы настоящим проклятием, если постоянно помнить о скорой смерти тех, с кем свела судьба на этом отрезке жизни.
Теперь же, по истечении более чем сорока лет, я поднимаю свой бокал за тех, кто ушел: за Дюдермонта, за Кэддерли, за Реджиса, возможно — за Вульфгара, об участи которого я ничего не знаю. Я поднимаю бокал за Кэтти-бри, мою любовь, мою жизнь… Любовь кусочка моей жизни.
Случай, судьба, боги…
Я никогда не прощу их.
Так уверенно и убежденно произношу эти искренние слова, и все же моя рука дрожит, когда я пишу их. Прошло уже две трети столетия со времен падения короля Призраков, разрушения храма Парящего Духа и сме… ухода Кэтти-бри. Но то страшное утро я помню с болезненной четкостью, хотя очень многие воспоминания о моей жизни с Кэтти кажутся далекими, словно я оглядываюсь на жизнь какого-то другого дроу, чье место я занял. То утро, когда души моей возлюбленной и Реджиса уехали из Мифрил Халла на призрачном единороге, пройдя сквозь каменные стены, покинули меня. То утро, отравленное самой сильной болью, что доводилось мне испытывать, и оставившее в моем сердце незаживающую, кровоточащую, горящую огнем рану.