— Куда ты, дочка? Постой!
Гаури знала, что скорее всего может встретить своих подруг у источника, и, пройдя прямиком через руины домов мусульманских ткачей, разрушенных во время религиозной междоусобицы и раздела страны, она вскоре очутилась на краю поля по соседству с родником. Печальное зрелище, которое являли собой развалины когда-то населенных мусульманских жилищ, усугубили ее грустное настроение. Она вспомнила, что ее дядя Амру был одним из убийц Аги, сына ткача Мустафы, и по ее спине пробежал холодок. Вглядевшись в фигуры собравшихся у источника женщин, она увидела среди них Паро, ждавшую своей очереди с кувшином в руке.
— Паро! — закричала Гаури.
Девушка встала и, прикрыв ладонью глаза, посмотрела в ее сторону. Узнав свою замужнюю подругу, она страшно удивилась, что видит ее здесь, и бросилась к ней со словами:
— Ай… Ты ли это? Как ты тут очутилась? Когда моя сестренка Руна сказала, будто видела тебя на улице утром, я ей не поверила!
— А где Камли? Раджо? — спросила раскрасневшаяся от волнения Гаури.
— Они еще придут за водой, только попозже. Из-за этой засухи воды стало так мало, что приходится ждать чуть ли не до вечера, пока она не поднимется.
— А я-то думала, что увижу вас всех!
На лице Гаури было написано такое огорчение, что Паро поспешила сказать:
— Подожди немного в развалинах, я пойду позову Камли и Раджо. Моя очередь за водой еще не скоро подойдет…
— Хорошо, только я не хочу ждать в развалинах — уж очень там тоскливо. И к источнику я не пойду — все они будут только сплетничать. Пожалуй, лучше всего встретиться у старого пипала[23], где мы всегда играли и качались на качелях…
— Ладно, только спрячься за ствол, как завидишь нас. Мы сделаем девочкам сюрприз, скажем, что это не ты, а твой дух…
Гаури быстро побежала к условленному месту — раскаленная земля огнем жгла ей ноги. К счастью, до старого пипала было недалеко, и она вскоре укрылась в его тени. Вокруг никого не было, и на Гаури снова нашло тягостное раздумье. Ей вспоминались все те таинственные обряды, которые она совершала здесь вместе со своей матерью вокруг большого камня с нарисованным на нем изображением богини. Но она не будет теперь приветствовать богиню, молитвенно складывая руки, как делала всегда по настоянию матери. Ведь если богиня здесь, а не в доме ее матери, где она, Гаури, так в ней нуждается, значит она злая богиня. А может, ее нет и в этом святилище? Говорят, богиня часто уходит на снежные вершины Дхаоладхара, чтобы побыть вместе со своим супругой Шивой. Освещенные лучами вечернего солнца, эти вершины походили на цветущий розовый сад. Но богини там не было видно. Только великий бог Шива, казалось, стоял там, красноглазый, довольный зажженным им огнем. Бог был настроен жестоко, и это сулило продолжение засухи. Гаури с содроганием отвернулась от мрачного видения. «Хоть бы скорее пришли девочки, я бы не чувствовала себя так одиноко, — подумала она. — Если б только не надо было возвращаться в дом матери! Я бы так охотно осталась в деревне». Судя по поведению матери, от нее всего можно ожидать. Она в душе кляла мужа, не облекая свой протест словами. «Почему он меня выгнал?..» — спрашивала она себя. При одном воспоминании о той страсти, с которой Панчи ласкал ее, Гаури и теперь становилось жарко. Как мог он прогнать ее после всего этого? Она могла понять побои, брань, дурное настроение — но отказаться от нее? И тем более теперь, когда она ждет ребенка и ей так нужны любовь и ласка. К ней пришла запоздалая мысль, что надо было наброситься на него и бить его кулаками изо всех сил, заставить его услышать крик того невинного младенца, которого она носит под сердцем… Но теперь уже слишком поздно. Она позволила ему оттолкнуть себя… Может быть, он еще раскается и придет за ней?.. Нет, она никогда не видела такой злобы и ненависти в его глазах, как в ту минуту, когда он отвернулся, избив ее. Она отринута навсегда, и ей нужно научиться во всем полагаться только на себя и вырастить младенца своими собственными силами… На ее глаза навернулись слезы, и она готова была заплакать, если бы в это мгновение не показались подруги.
Еще издали увидев Гаури, девушки бросились к ней со всех ног. Паро несколько поотстала, чтобы не мешать их встрече. Гаури развела руки и первой заключила в объятия одиннадцатилетнюю Рупу, младшую сестру Паро. Лицо девочки зарделось ярким румянцем, когда она крепко прижалась к Гаури. Эта простая ласка так растрогала Гаури, что нервы ее не выдержали, и она заплакала. Глядя на нее, заплакала и Рупа. Паро пришлось силой оторвать ее от Гаури. Камли, хрупкая, нарядно одетая дочь ювелира Канши Рама, тоже обняла Гаури и уронила несколько слезинок. Дома в ней воспитывали холодность и надменность, но она дружила с Гаури, несмотря на запрет общаться с простыми крестьянскими девушками.