— А Раджо нет дома, сестра, — сказала Паро. — Не знаю, куда она запропастилась!..
— Гаури, сестра, Раджо дома, но мать запретила ей выходить, потому что она скоро выйдет замуж, — затараторила Рупа. — Ее мать соврала, что Раджо нет дома, только Паро не позволила мне подняться за ней наверх… Говорят, она помолвлена с кем-то из Хошиарпура.
— Молчи! — оборвала свою сестру Паро. — Что ты можешь знать в твои лета?
— Но ведь мать Раджо сама рассказывала об этом старой тетке Фаго, когда они вместе пряли, — заметила Камли.
— А я что говорила? — сказала Рупа.
— Замолчишь ты? — сердито замахнулась на нее Паро.
Гаури заслонила собой девочку, отсутствующим взглядом глядя куда-то вдаль.
— К кому ты ушла? — улыбаясь, спросила через некоторое время Паро. — Глупая, не надо было позволять выдать себя замуж за такого человека.
— Твой отец так же виноват в этом, как и другие, — ответила Гаури, — ведь он был мне вроде отца, и я должна была повиноваться. И он был прав, Паро. Мой муж хороший.
— Вот уж действительно телка! Он трус. Ничего себе «хороший» — бить тебя что ни день и потом прогнать домой!
— Не говори так, Паро! — возразила Гаури. — Может быть, богиня Кали рассердилась и наказывает меня за что-то.
— Нет на свете никакой Кали! — ответила Паро. — Надо полагаться только на свои силы. Так говорит мой отец.
— Твой отец не верит в богов с тех пор, как побывал на войне, — сказала Камли. — И он все время рычит: женщины ничего не умеют делать толком! Ничего не умеют делать для себя! Для них одна только надежда — замужество!
Гаури обвела взглядом подруг и глубоко вздохнула, подняв взор к небу, словно искала у него поддержки. На ее глаза набежали слезы, и, прежде чем девушки смогли подбодрить ее, она разразилась горькими рыданиями на руках у Паро.
В тот вечер Гаури не подходила к матери и Лакшми поняла, что дочь избегает ее.
Напряженная тишина была прервана появлением Амру, который был глух к тому, что происходило между двумя женщинами, и поднял крик. Женщины сидели неподвижно и молчали. Это еще больше бесило его.
— Моя собственная доброта оборачивается против меня! После всего, что я сделал для тебя, я же, выходит, нехорош! А ведь я заботился только о твоем благе! Что бы ты делала без Чандари?.. Если Джавала Прасад потребует назад деньги, которые ты взяла у него под залог коровы, что ты будешь делать? Ведь ты не можешь платить даже проценты!.. А эта девчонка? Вот она вернулась, и я спрашиваю, сможешь ли ты прокормить ее?
— Я уйду, дядя, не ссорьтесь из-за меня, — сказала Гаури.
— Нет, нет, оставайтесь обе здесь, — язвительно сказал Амру. — Вы две женщины — мать и дочь!.. Это я здесь теперь посторонний, раз ты вернулась. Я уйду отсюда и не буду мешать вашему блаженству! Только помни, Лакшми, если Джавала Прасад заберет Чандари, не приходи просить у меня хлеба для себя и твоей дорогой доченьки! Я не хочу больше иметь с вами дела! — И он в сильном возбуждении пошел к двери.
— О горе! — простонала Лакшми, но не двинулась с места.
— Вы обе кончите плохо, помяните мое слово! — сказал Амру, задержавшись в дверях. Но никто из них не пошевелился, и он, тяжело ступая, вышел на улицу.
Гаури посмотрела на мать, потом перевела взгляд на дверь, но мать словно не замечала ее. Отказ матери пойти с Амру к Джавале Прасаду переполнил ее нежностью к старой женщине. Но прежде чем дочь успела что-либо сказать ей, Лакшми поднялась, как во сне, и сказала:
— Дочь моя, я скоро вернусь. Кушай то, что я оставила на кухне — в корзинке оладьи, в кувшине маринованные манго… Вскипяти молоко в горшке, там есть сухой навоз для топки.
С трудом волоча ноги, она вышла со двора…
Подобно каплям влаги, выступающей на горящем дереве, на лбу и шее Гаури выступил пот. Она сгорала от внутреннего жара и, как иссушенная солнцем земля, была тиха и безмолвна.
Перед ее мысленным взором медленно проплывали картины ее детства. Вот мать оставила ее одну дома, и она лежит, пугаясь ослепительного блеска солнца и странных фигур, которые образуют плывущие по небу облака. Как бы тоскливо и одиноко ей тогда ни было, она верила, что ее покровительница богиня Гаури всегда с нею рядом. Никогда она не чувствовала себя такой несчастной, как сегодня, когда богиня покинула ее. Ей нечего ждать, и всякое терпеливое ожидание с ее стороны — она была уверена в этом — привело бы только к несчастью. Она вдруг поняла, что должна уйти отсюда, уйти немедленно. Но куда? «Куда угодно», — ответил ей внутренний голос. Раз она не может вернуться к мужу так скоро после того, как он выгнал ее, быть может, следует отправиться к одной из своих подружек, к Паро?