Не будет же Констанс рассказывать сейчас с своем прошлом и о том, что Фрэнк, узнав обе всем, отказался от нее ради карьеры и собственного благополучия. И ты, Сидней, поступил бы точно так же.
— А зачем вам это знать? — спросила она, стараясь говорить как можно решительнее и тверже, чтобы в его памяти и следа не осталось от той женщины, которая дрожала в его объятиях, прижималась к его сильному телу и горела безумной страстью.
— Скажем, из любопытства. Вы любили его?
— Да, я любила его.
— Но недолго, — спокойно прибавил Сидней. Его глаза с прежним интересом вглядывались в ее лицо, словно она была каким-то неизвестным существом, которое ему предстояло препарировать.
Констанс сделала глубокий вдох, отстранилась и дрожащими руками пригладила волосы, ощутив, что несколько прядей на ее висках и затылке стали влажными.
— Ваши вопросы бестактны, — бросила она. — Мне пора идти.
Дрейк, видимо, понял, что зашел слишком далеко.
— Тогда пойдемте.
Они были почти у корпуса для персонала, когда из маленького сада, мимо которого вилась тропинка, послышались чьи-то всхлипывания.
— Кто-то плачет, — повернувшись на звук, сказала Констанс.
— Оставайтесь здесь.
— Но, кажется, это…
— Я сказал, оставайтесь здесь!
Констанс всего несколько секунд колебалась, а затем последовала за ним в проем между сплетенными ветвями азалий. В садике, в центре цветочной клумбы, стояла в лунном свете мраморная нимфа.
За самым дальним кустом азалии прятался ребенок, который плакал, закрыв лицо жуками.
— Господи! — воскликнула Констанс и бросилась к девочке. — Что ты здесь делаешь?
Сидней опустился рядом с ней на одно колено.
— Ну-ну, все не так плохо, — сказал он на удивление ласково. — У тебя все лицо распухло. Кто в этом виноват? Слезы или комары?
Агнес прорыдала:
— Я хочу к маме.
— Тогда пойдем найдем ее, — сказал Сидней.
— Но мне нельзя, — воскликнула девочка и зарыдала еще громче.
Эти безутешные рыдания разрывали Констанс сердце.
— Дорогая, послушай, мама, конечно, будет сердиться на тебя за то, что ты убежала, но она же любит тебя. Пойдем, я отведу тебя домой.
— Нет, я должна быть тут. — Последовали захлебывающиеся рыдания, и Констанс стала искать в сумочке носовой платок.
— Возьмите, — сказал Сидней и протянул ей свой.
Промокая маленькое, измученное личико девочки, Констанс проговорила, как она надеялась, материнским тоном:
— А теперь высморкайся. Тогда тебе сразу станет лучше.
Девочка послушно высморкалась, а потом охрипшим от слез голосом сказала:
— Я хочу к маме! Прямо сейчас!
— Я знаю, — сказала Констанс. — Но почему тогда ты не идешь?
Агнес сжала губы, чтобы не проговориться, а на ее личике ясно читались страх и нерешительность.
— Пойдем, Агнес, мы отведем тебя к маме, сказал Сидней.
— Нет! — крикнула она и снова расплакалась. — Мне нельзя… Мне нельзя…
Констанс обняла и попыталась успокоить ребенка.
Сидней склонился над ними и, убрав со лба девочки влажную челку, спросил:
— А зачем ты тут сидишь? Агнес захлюпала носом и зарылась лицом в грудь Констанс.
— Мне нельзя уходить.
— Должен прийти папа? — мягко спросила Констанс.
После нескольких секунд колебаний маленькая головка в ее объятиях несколько раз кивнула. Сидней встал. Он пристально осмотрел сад вокруг. Констанс заволновалась и сказала:
— Надо идти домой, дорогая. Он, наверное, ждет тебя там.
— Нет, он сказал мне ждать под этой красивой дамой. Когда он приезжал, мы устраивали тут пикник. И он велел мне ждать здесь.
Обеспокоенная происходящим, Констанс встала и взяла девочку за руку.
— Нам нужно идти к ее матери, — сказала она Сиднею.
— Кажется, я понимаю. Давайте, я возьму ее на руки.
— Но он, возможно, где-то поблизости…
— Тогда смотрите внимательнее. — Сидней наклонился. — А дома тебя ждет мороженое, — произнес он, играя на извечной детской слабости. — Ты любишь мороженое?
Агнес, широко раскрыв глаза, кивнула.
— И, если хочешь, я отвезу тебя домой на плечах.
Девочка явно пребывала в нерешительности и с сомнением посмотрела на Сиднея. Затем она кивнула и, не говоря ни слова, подняла к нему руки. Сидней подхватил ее, посадил к себе на плечо и сказал:
— Ну вот, теперь идем.
Они были уже недалеко от корпуса для персонала, когда Сидней вдруг остановился и передал девочку Констанс.
— Уведи ее отсюда, — вполголоса сказал он и направился в сторону большого дуба.
Констанс никогда не видела бывшего мужа Эвелин, но поняла, что это именно он стоит в тени дерева. Девочка, которая сразу стала вырываться, определенно была очень похожа на этого человека, несмотря на то что тот был плотный и мускулистый. Рядом с ним Сидней казался худым, его естественная грация как бы терялась на фоне физической мощи Джима.
— Оставьте в покое моего ребенка! — приказал тот.
Агнес заплакала и с криком «папа!» вырвалась из рук Констанс. Но Констанс тут же снова схватила ее и прижала к себе.
Джим Джефер отрывисто бросил:
— Отпустите ее!
— Она никуда не пойдет! — резко ответил Сидней. — Так эти вещи не делаются, приятель!
— Не суй нос не в свои дела! — Его голос зазвучал злобно. — Дамочка, отпустите ее!
Сжав зубы, Констанс продолжала двигаться к дому. Агнес была девочка не крупная, но она отчаянно упиралась, и Констанс приходилось удерживать ее буквально силой. К тому же она поняла, что Джефер настроен агрессивно и в случае чего справиться с ним будет не просто. Она через плечо посмотрела на мужчин. Господи, Джим просто огромный. Если он затеет драку, то может серьезно покалечить Сиднея. Только этого не хватало.