Джек знал, что Беннет взял на борт священника только под давлением бывшего главнокомандующего. Не то чтобы Беннет имел антиклерикальные настроения, но он очень любил женское общество, и поскольку его корабль нередко получал особые задания, капитан часто предавался подобным развлечениям. Тем не менее, его уважение к духовному сану было таково, что он не мог одновременно взять в плавание и священника, и молодую девушку, а подобного рода воздержание его крайне огорчало.
— Конечно, я должен оплатить своё содержание, и, возможно, смог бы помочь доктору Мэтьюрину, у него сейчас нет ассистента, ведь я разбираюсь в анатомии.
— С превеликим удовольствием, — сказал Джек. — Но должен предупредить, что мы не станем прохлаждаться в Тине. Нам нужно пересечь пустыню, кишащую змеями разной степени злобности, как выразился доктор...
— Я просто процитировал Голдсмита, — сонно ответил Стивен: переживания прошедшего дня и почти бессонная ночь теперь дали о себе знать, и он пробормотал: — Sopor, coma, lethargy, carus [17].
— ...аж до самого Красного моря, где нам предстоит важная миссия. Нас, конечно, ждет множество лишений, жара и неудобства. А, кроме того, это будет очень опасно.
Сказав это, он увидел, как лицо Мартина засияло от радости, несмотря на все его очевидные усилия сохранить суровый и серьёзный вид.
— Более того, — продолжил Джек, — должен предупредить вас, что служба не предназначена для тех, кто надеется пособирать жуков и пополнить гербарий на каком-нибудь далёком коралловом побережье. Так же как и для тех, кто становится раздражительным и капризным, когда дело доходит до исполнения долга.
— И для тех, кто что-то невнятно бормочет и упрямится, — добавил он громче, — но заметив, что Стивен не реагирует, закончил: — И, наконец, я хочу добавить, что буду рад путешествовать в вашей компании. Так же как и ваши товарищи по «Вустеру», я уверен. Разумеется, мы не забыли, как вы хорошо потрудились во время подготовки к оратории — возможно, как-нибудь вечерком мы сможем спеть пару композиций — на борту присутствует несколько ваших бывших учеников.
Мистер Мартин заверил, что змеи, тяжелый труд, жара, лишения и опасности — это малая цена за шанс увидеть настоящий коралловый риф, даже если у них не будет возможности задержаться там подольше. И что он непременно будет безропотно исполнять свой долг. И испытает огромное удовольствие от компании своих старых товарищей.
— Сейчас я обдумал происходящее, — сказал Джек, — и вспомнил, что только сегодня утром сожалел об отсутствии священника на корабле. Мои люди становятся ужасно распущенными, и я вдруг осознал, что… — он хотел сказать «что хорошая проповедь, прочитанная с жаром, сможет устрашить их и призвать к хорошему поведению», но передумал, так как не считал себя вправе диктовать священнику условия, поэтому продолжил иначе, — ...что было бы отлично, если бы вы привнесли в нашу жизнь немного порядка, и сказали бы парням несколько подходящих слов против порока и распущенности. Что там ещё, Киллик?
— Мистер Моуэт спрашивает, можно ли вас побеспокоить, сэр, — сообщил Киллик. И поскольку он любил первый приносить все интересные новости, добавил: — Не знает, где разместить иностранного джентльмена.
— Попроси его войти и принеси ещё один стул и стакан.
Иностранный джентльмен оказался переводчиком, и Моуэт, присев и выпив стакан портвейна, спросил, повесить ли его гамак перед мачтой или на корме? И где он будет столоваться?
— Я не имею понятия, где кормить переводчика, — сказал Джек. — Но главнокомандующий говорил о нём как о человеке исключительного ума, и его особенно рекомендовал секретарь Рэй, поэтому я думаю, что его следует кормить в кают-компании. Я видел, как он поднимался на борт, и несмотря на разговоры о его учености, выглядел он крайне жизнерадостно. Не думаю, что он доставит вам какие-либо неудобства, и в любом случае надеюсь, очень надеюсь на то, что плавание продлится не больше недели. Так оно и будет, если этот благодатный ветер — ветер Нельсона — будет сопутствовать нам и дальше. Бог мой, я вспомнил, как мы преследовали французский флот в девяносто восьмом году и как долетели от Мессинского залива до Александрии за семь дней...
Эти долгие, суматошные летние дни чётко отпечатались в его памяти. Пятнадцать военных кораблей мчатся в восточном направлении по лазурному морю, подгоняемые попутным ветром. Лисели с обеих бортов, бом-брамсели и трюмсели, контр-адмирал Нельсон от рассвета до заката расхаживает по палубе «Вэнгарда». Ярость ночного сражения, когда темноту постоянно разрывают орудийные залпы, невероятно мощный взрыв, с которым «Л'Ориан» взлетел на воздух посреди сражения, а потом на несколько минут наступила полная тишина и темнота.