Но все же… Это хороший улов. Поездка того стоила.
Самый последний бутылёк, который я нахожу, откопав из-под тяжелого куска стены, имеет знакомое название. Я смотрю на него сверху вниз, и моя рука дрожит.
— Антибиотик? — спрашивает Джексон, и его глаза изучают мое застывшее лицо.
Я качаю головой и протягиваю ему бутылочку, не говоря ни слова.
Он читает, что написано на этикетке. «Оксикодон» (прим. обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина).
— Черт, — выдыхает он. — Нас могли бы разорвать на куски из-за этой штуки, — он замолкает. Затем наклоняется и берет бутылочку с биодобавкой тестостерона, которую мы отвергли за ненадобностью. Он выбрасывает таблетки и вместо них кладет гидрокодон в этот пузырек (прим. полусинтетический опиоид, получаемый из природных опиатов кодеина или тебаина). Затем добавляет его к остальным.
— Хорошо, что ты додумался приехать сюда, — говорю я, пытаясь засунуть наши наполненные мешки в багажный отсек. — Я совсем забыла об этом месте.
— Я тоже забыл до сегодняшнего утра и нашего разговора. Может, эти антибиотики помогут Молли.
Я надеюсь на это.
Я сажусь на сиденье позади него и обнимаю Джексона, когда он трогается с места.
***
Обратная поездка проходит также без происшествий, пока мы не сворачиваем с тропы на дорогу.
Эта дорога небольшая и в стороне, но на ней все же бывает некоторое движение. В основном безобидные путешественники, пытающиеся проехать через этот регион. Опасные типы, как правило, держатся на межштатных трассах, но так бывает не всегда.
Вскоре после того, как мы сворачиваем на дорогу, я слышу женский крик. Затем мужской смех.
Джексон съезжает с дороги и едет по траве рядом с лесом, пока мы минуем источник звука.
Группа мужчин на джипе и паре мотоциклов — явно Волчья Стая — напала на пару, которая, должно быть, ехала на велосипедах.
Мужчина истекает кровью на земле. Женщина кричит, хотя на самом деле я ее не вижу.
Джексон ускоряется. Один из парней стреляет в нашу сторону, но, должно быть, это в основном предупредительный выстрел, потому что пуля и близко не попала в нас.
Я издаю протестующий звук и крепче обнимаю его. Этим людям нужна помощь, и мы просто бросаем их.
— Джексон, — хриплю я.
— Нет, — выдавливает он из себя. — Мы не можем.
— Но они…
— Я знаю. Я знаю. Но мы не можем.
— Мы могли бы, по крайней мере…
— Могли бы что? Расправиться с Волчьей Стаей? Только я и ты, без какой-либо защиты или преимущества? Мужчина уже мертв, а женщина вот-вот умрет. Мы ничего не можем сделать. Мы не можем помочь всем.
Я знаю, что он прав, но это ужасно. Я беспомощно трясусь позади него, и это не из-за вибрации двигателя.
Джексон продолжает говорить, хотя я больше не спорю.
— Если мы попытаемся позаботиться обо всех, то не сможем позаботиться о наших людях. Мы не можем позаботиться обо всех. Мы не можем, Фэйт.
Я больше ничего не говорю. Я не смогла бы, даже если бы захотела.
— Мне жаль, — добавляет Джексон хриплым шепотом.
Это уже что-то.
Это больше, чем я когда-либо слышала от него раньше.
Без всякой видимой причины это заставляет меня почувствовать себя немного лучше.
Совсем чуть-чуть. Всю обратную дорогу до фермы я все еще слышу крики той бедной женщины.
Глава 4
Когда мы добираемся до Новой Гавани, Бретт открывает ворота, чтобы мы могли въехать. Мигель, очевидно, ждал нас. Он стоит рядом с посыпанной гравием подъездной дорожкой, когда мы заезжаем в ворота.
Джексон останавливается, и мы оба выходим. Мигель не стал бы ждать нас здесь, если бы не хотел сказать что-то важное.
Мой желудок скручивает, пока я стою рядом с Джексоном и слушаю.
— Кейден попытался кое-что провернуть, — говорит Мигель, напряженный и явно раздраженный.
— Нас не было меньше шести часов, — тон и выражение лица Джексона стоические, но я вижу, как напряглись его шея и плечи.
— Я знаю. Думаю, он уже некоторое время закладывал фундамент. Пытался втирать, какие вы двое эгоистичные и неразумные, и что остальные должны захватить контроль. В основном просто жаловался, но всегда за этим скрывается что-то реальное. Он никогда не делал этого при мне. Он, должно быть, знал, что не стоит. Но другие сказали, что он уже давно ворчал.