Все лучше, чем это.
Поэтому я беру свечу и выхожу из своей комнаты, медленно пробираясь по коридору в его комнату. Я беззвучно открываю дверь. Захожу внутрь. Я еще даже не добралась до третьей скрипучей половицы, когда Джексон встает с кровати и широкими шагами направляется ко мне.
— Ну наконец-то, — хрипло произносит он. — Самое время. Я как раз собирался пойти и найти тебя.
Я застигнута врасплох его словами, поэтому не могу придумать, что ответить. Я позволяю ему взять свечу из моих рук и поставить ее на стол. Затем Джексон притягивает меня к кровати. Покрывала на кровати смяты и откинуты назад. Я ложусь.
Когда Джексон садится рядом со мной, он не целует меня сразу, как обычно. Он переворачивается на бок лицом ко мне, глядя на меня в тусклом, мерцающем свете.
Я не хочу, чтобы на меня смотрели. Такое чувство, будто в любой момент я могу разбиться вдребезги.
В странном оцепенении я переворачиваю Джексона на спину и ложусь на него сверху. Поглаживаю его грудь. Целую в шею. Пытаюсь начать заниматься сексом.
— Какого черта, котенок? — хрипло бормочет он, хватая мои руки оттуда, где они скользили вниз по его обнаженному телу к члену. — Что ты делаешь?
— Собиралась… — я все еще пытаюсь поцеловать его в плечо и высвободить руки. — …трахаться…
Джексон получает контроль над моим телом, обхватывая меня обеими руками и переворачивая нас обратно на бок.
— Я не хочу трахаться вот так.
Я настолько эмоционально не в себе, что искренне сбита с толку.
— Но ты так… ждал меня.
— Не для того, чтобы потрахаться.
— Ты был недоволен, что я так долго не приходила.
— Не для того, чтобы трахаться. Не сегодня. Не после… всего, — я больше не сопротивляюсь, поэтому Джексон крепче сжимает меня в своих объятиях. — За какого, черт возьми, мудака ты меня принимаешь? Ты думаешь, мне хочется трахаться после сегодняшнего? Ты думаешь, я бы трахнул тебя, когда ты так себя чувствуешь?
Я тяжело дышу. Я отстраняюсь достаточно, чтобы моргнуть, глядя ему в лицо. Слишком темно, чтобы разглядеть все детали, но я могу сказать, что его лицо выражает боль, легкую растерянность, а также, возможно… возможно… нежность.
— Ты не хочешь трахаться?
— Нет.
— Ты хотел, чтобы я пришла сегодня вечером?
— Да, я хотел, чтобы ты пришла. Но нам необязательно трахаться. Мы можем просто… — он крепче сжимает объятия так, что моя щека прижимается к его плечу. — Мы можем просто сделать это.
Его руки сильны и непреклонны, обнимают меня. Его тело большое, крепкое и теплое. Его слегка прерывистое дыхание ерошит мои распущенные волосы. От него пахнет так, словно у него был такой же длинный день, как и у меня.
Меня начинает трясти.
Джексон издает горлом какой-то бессвязный звук и еще сильнее сжимает меня в объятиях.
— Все хорошо, котенок, — шепчет он мне на ухо. — Все в порядке. Мы можем просто сделать это.
Моя дрожь усиливается. Моя грудь и глаза ноют так сильно, что мне кажется, они вот-вот порвутся пополам. Я на грани того, чтобы развалиться на части, и его руки — единственное, что удерживает меня цельной.
— Господи, Фэйт, — Джексон запутался одной рукой в моих волосах, держа их в большой пригоршне. — Все в порядке. Все будет хорошо. Ты можешь немного отпустить себя. Тебе это дозволяется.
Я издаю звук, почти похожий на хныканье. Обычно я была бы смущена, но я не могу думать ни о чем, кроме того, что весь мир яростно содрогается, и что Джексон — единственное, что остается неподвижным. Я цепляюсь за него, как за спасательный круг.
— Ты можешь плакать, если хочешь. Здесь нет никого, кроме меня. Ты можешь отпустить контроль. Тебе не всегда нужно держаться так крепко.
Мне хочется плакать. Мне это необходимо. Рыдание вот-вот вырвется из моего тела, но, кажется, оно просто не может найти выход. Это убивает меня, но я как будто не могу избавиться от этого. Я задыхаюсь и дрожу так сильно, что у меня стучат зубы.
Джексон изменяет объятия так, чтобы одной рукой можно было гладить меня по волосам и спине.
— Черт, котенок. Ты просто убиваешь меня. Ты можешь быть неуязвимой со всеми остальными, но тебе не обязательно быть неуязвимой здесь. Только не здесь. Только не со мной.
Рыдание наконец-то пробивается сквозь комок в моем горле. Потом к моим глазам. И я вдруг начинаю безудержно плакать. Беспомощно. Так, как я не плакала с шестнадцати лет.
— Все в порядке, — шепчет Джексон мягко и настойчиво. Он снова крепко прижимается ко мне, пока я рыдаю у него на груди. — Все в порядке, котенок. Я держу тебя. Я держу тебя.