— Его светлость редко изволили посвящать нас, слуг его, в мысли свои. А поелику дело любое первое всего учета должного и контроля требует, не счел я возможным вовсе без примечания сиих пленников оставить, а потому так и написал в учетной книге. Ибо ежели однажды поинтересуется…
Денис, не дожидаясь окончания тирады, подмахнул список, далее не читая. Правда, одно из имен показалось ему смутно знакомым… вроде бы он где-то слышал его, но было это очень давно. Если бы он имел время и желание, может, и вспомнил бы, при каких обстоятельствах коснулось его ушей имя Дорха дер Лидена… но в тот момент у Жарова была куча иных проблем:
… принять присягу у дружины…
… принять отчет о состоянии казны у прежнего эконома…
… выбрать наиболее подходящую камеру для прежнего эконома. По настоятельному совету Игнасиуса (все ж таки знаток) — одну из тех, что с крысами…
… разобрать пару неотложных дел, вынесенных на баронский суд…
… убедить Таяну, что уж этот день точно последний и завтра с утра они непременно отправятся в путь, а потому комоды и диваны разносить вдребезги пока не стоит…
… почтить своим участием церемонию помещения бренных останков его светлости Жинаса ди’Флура и еще более бренных — его светлости Берга ди’Флура в семейную усыпальницу (теперь ведь оба они стали в какой-то мере его, Жарова, родственниками)…
… принять двух напыщенных господ из соседних уделов, не замедливших прибыть с уверениями о совершеннейшем почтении…
… хотя бы малость протрезветь после означенного приема…
… и подписать эту чертову бумагу.
Жаров еще раз присмотрелся к поставленной в самом низу пергамента подписи, убедился, что изображение немного двоится, и решил, что это все же не следствие плохо заточенного пера. Затем с чувством исполненного долга откинулся на спинку кресла и блаженно потянулся. Судя по стрелочке на клепсидре времени было часа три ночи. Завтра с утра — в дорогу, и если ему дорого здоровье, то не следует уговаривать Таяну порождать с отъездом еще день. Значит, следует воспользоваться шансом хоть немного поспать.
— Надеюсь, это все?
— Да, господин барон. — Судя по тяжелому вздоху, в заботливо составленном Игнасиусом списке оставалось еще немало совершенно неотложных и исключительно важных дел, которые никак не могли разрешиться ко всеобщему удовлетворению без его, Дениса, личного участия.
— Вот и славно. — Вздохов и намеков Жаров решил не замечать. Да и вряд ли смог бы — язык заплетался, в голове все порядком перепуталось, а мысли стали ватными и тяжелыми, двигаясь с трудом и окончательно запутывая в стремительно ныряющем в пучину сна мозге все события этого немыслимо долгого дня. — Вот… и слав… но…
— Сопроводить господина барона в спальню?
Но господин барон уже крепко спал, утонув в кресле и явно не желая совершать лишних движений в сторону спальни, какой бы удобной и комфортной она ни была. Впрочем, и самому Игнасиусу не раз в прошлом приходилось засыпать прямо здесь, в библиотеке, в одном из таких кресел… а потому он не стал настаивать, встал, заботливо укрыл нового хозяина мягким шерстяным пледом, подбросил в камин еще несколько поленьев и тихо вышел, аккуратно притворив за собою дверь.
— Может, ты соизволишь открыть глаза?
Недовольный голос вырвал Дениса из какого-то замечательного видения. Вернее, он предполагал, что оно замечательное, поскольку не помнил ни единого образа. Помнил только раздражение, которое сопровождало выход из сна.
Он открыл глаза, дернулся — и понял, что сон все еще продолжается. Знакомое уже ощущение — тело совершенно не подчиняется разуму, только слух, глаза… и голос, наверное. Стоит проверить.
— Оракул, это снова вы?
— Сообразительный мальчик. — Обычно приятный голос Дерека дер Сана был теперь резок и до краев наполнен сарказмом. — А почему сообразительности мальчику не хватило поторопиться, как я, помнится, просил?
Денис помолчал. Затем тихо спросил:
— Что-то случилось, Дерек?
— А были времена, когда меня называли исключительно магистром, — вздохнул волшебник.
— Простите, Дерек, — упрямо продолжил Жаров, — в прошлый раз вы за своими разглагольствованиями так и не успели толком ничего важного сказать. Давайте не будем повторять прежних ошибок.
Старый волшебник сверкнул глазами, но все же сдержался и склонил голову, признавая правоту собеседника.
— Молодость, молодость… вы считаете, что вы всегда и во всем правы. Почему вы так задержались, что-то случилось? Я вижу, вы здесь неплохо устроились.
— Мы были в плену.
— Очень комфортабельная тюрьма…
— От этого она не перестает быть тюрьмой. Но мы уже свободны и можем…
— Увы, уже поздно. Мое время истекло. Нарушения в магических потоках этого мира становятся все сильнее, и сейчас они уже напрямую затрагивают основы моего существования. Вы не успеете застать мою… м-м… душу в той пещере. Поэтому идти туда вам не стоит. Как я уже говорил, вам надо искать путь в Ноэль-де-Тор. Я не могу этого доказать, я просто чувствую — все идет оттуда. Шпиль вне пространства и вне времени, и потому у меня есть подозрение, что дер Зорген жив. Уровень воздействия очень силен, хотя я и не могу понять его природу. Магов такого уровня не было в прошлом, нет и сейчас. Если, конечно, не предположить вмешательство кого-нибудь из другого мира…
— Ты говорил о Гавани.
— Да, истоки заклинания, которое упрятало Ноэль-де-Тор в Междумирье, лежат именно там. Проблема в другом… Найти Гавань нетрудно, думаю, Таяна прекрасно знает это место. Но сейчас, да и в мое время тоже, Гавань — не более чем руины, не более чем остатки места, откуда можно было войти в мир Гавани Семи Ветров. Начало пути.
— Так в чем проблема?
— В том, что мне неизвестно, как войти в Гавань. Я рассказывал вам о том, как Зарид просил соизволения на посещение Гавани. О да, он хорохорился и утверждал, что сумеет достичь своей цели даже и без санкции Совета… я даже готов предположить, что дер Рэй и в самом деле знал что-то, мне неизвестное. А я знаю только один путь в Гавань, так называемый Ключ Ветра.
— Красивое название.
— Может, и красивое, суть не в том. Это — один из самых оберегаемых артефактов, которые находились в распоряжении Совета Пяти. Его происхождение… ладно, не стоит об этом говорить. Скажу только, что это вещь не нашего мира. Так вот, он хранился в Тирит-де-Тор, Шпиле Жизни, под присмотром Тионны дер Касс. Тогда было сочтено хорошим решением — доверить Ключ нашей главной целительнице. Но Тирит-де-Тор разрушен, и местонахождение Ключа мне неизвестно. Есть шанс, что тайник находился на первом этаже или где-то в подвалах Шпиля Жизни. Поговори с фантомом Зоргена, сошлись на меня. Хранитель библиотеки несет в себе отпечаток личности Зоргена и знает многое из того, что было известно Ульриху. Лишь бы убедить его поделиться этими знаниями.
— Если мы найдем Ключ… — Денис старался получить максимум информации, понимая, что Оракул может исчезнуть в любой момент. — Если найдем, как его использовать?
— Предельно просто. Ключ Ветра имеет форму шара, состоящего из двух половинок. Необходимо прибыть в Гавань… я имею в виду — в то место, которое называют Гаванью в этом мире, найти Пьедестал Ветра — это небольшой постамент в одноименном храме, в середине постамента — углубление для шара. Поверните половинки шара относительно друг друга и поместите его на Пьедестал. Через десять ударов сердца раскроется портал. Вы можете взять Ключ и войти в портал — тогда он закроется за вами. Увы… скорее всего вернуться вам не удастся. Ключей когда-то было пять… и, если верить дошедшим до нас легендам, четыре были использованы именно так. Никто не вернулся. Если оставить Ключ на постаменте, то портал будет держаться до вашего возвращения. Но если кто-то в ваше отсутствие прикоснется к нему… сам понимаешь.
Денис попытался почесать затылок, убедился, что это невозможно, и вздохнул.
— Все это напоминает какую-то игру. Пойди туда, найди то, потом пойди сюда, найди это, отдай тому. Вам не кажется, Оракул, что вся цепочка событий выглядит несколько натянуто?