Мне понравилось, что Леонардо видел меня как отдельного человека, а не как девушку, которая ходит куда-то только с Анхелем. Для моих целей было очень важно оставаться в его глазах женщиной, с которой он и сам может куда-то пойти. Так мы сможем установить некие отношения, исключительно между нами.
Я с благодарностью приняла его приглашение и напомнила ему, что еще одно приглашение осталось за мной. Мы обменялись номерами телефонов. Он дал мне свой рабочий и номер телефона соседки — на всякий случай. Я дала телефон техникума, пообещала позвонить, чтобы подтвердить участие в его посиделках, и, улыбнувшись, сказала: «Долг платежом красен». На этом мы расстались.
Когда я позвонила Эвклиду и обо всем ему доложила, он несказанно обрадовался дальнейшей перспективе наших с Леонардо встреч. Повесив трубку, я осталась стоять у телефона, играя с его диском. Это было в канцелярии техникума, но я вдруг почувствовала себя секретным агентом — 007 от науки. Меня это позабавило.
4
Постепенно у нас установился свой порядок: свиданию с Анхелем неизменно предшествовал мой звонок, и мы договаривались о встрече. Однажды мы условились, что он зайдет за мной в техникум, а потом мы пообедаем у него. Но когда мы пришли, на лестничной площадке нас встретила одетая во все черное девушка, она сидела напротив дверей в его квартиру. Увидев Анхеля, она вскочила и бросилась ему в объятия, всхлипывая и повторяя: «Анхелито, позволь мне жить с тобой, ну пожалуйста!» Он обнял ее и принялся целовать в макушку, нашептывая: «Успокойся, моя девочка», а сам между тем с трудом вытаскивал из кармана ключ от квартиры. Девица была совсем юной, наряд ее состоял из маечки, длинной юбки, берцев и огромного количества браслетов. Я на несколько шагов приотстала, не зная, что мне в такой ситуации делать, а он между тем все-таки смог открыть дверь и войти вместе с висящей у него на шее девицей. Она безостановочно рыдала, вновь и вновь повторяя одни и те же слова. Прошло несколько секунд, и я услышала голос Анхеля: «Хулия, заходи».
Я вошла — они так и стояли обнявшись. Я закрыла за собой дверь, но плавности мне явно не хватило — хлопок двери заставил девицу поднять голову. Лицо зареванное, прочерченное двумя черными линиями потекшей туши. Анхель протянул руку ко мне: «Это Хулия». Потом указал рукой на нее: «А это Дайани, моя сестра». Дайани вытерла нос, выговорила «привет», отделилась от Анхеля, бросила сумку на кресло и исчезла в конце коридора. А я словно приросла к полу, не в силах двинуться с места. Анхель подошел ко мне и сказал, что такое случается довольно часто. Его сестренке восемнадцать, и каждый раз, поссорившись с отцом, она сбегает к нему. Я молчала. Он дотронулся до моей щеки, а потом погладил: «Хулия, моя Хулия, а ты меня слышишь?» Я вздохнула и подняла на него глаза. Конечно, я его слышала; наверное, мне лучше оставить их вдвоем? Он печально кивнул, но попросил завтра ему позвонить. «Только не вздумай мне не позвонить», — повторил он.
Следующий день был Первым мая, и он запомнился мне прекрасно — из-за более поздних событий. Я-то позвонила, но все складывалось неудачно, увидеться мы не смогли. Анхель должен был везти сестру обратно к отцу. «Совсем замотался», — посетовал он. И в воскресенье захотел отдохнуть, побыть дома. «Может, придешь ко мне завтра, во второй половине дня, и останешься на ночь?» И прибавил, что уже почти совсем привык к моему присутствию. Я закусила губу и сказала, что приду.
Где-то мне попадалось высказывание Эйнштейна: сначала все мысли только о любви, однако потом вся любовь сводится к мыслям. В самую точку. Поначалу я была без ума от Анхеля, была им очарована. Он — хрупкий; думаю, ты знаешь, что хрупкость мужчины рождает в женщине безграничную нежность. Так, наверное, проявляется материнский инстинкт.
Только вот не знаю, далеко ли уедешь на этом инстинкте. Я, конечно, никогда об этом даже не заикалась, но Анхель явно страдал от того, что называется синдромом покинутости. Когда он был маленьким, его мать эмигрировала из страны, однако взять его с собой не смогла, потому что отец не дал своего согласия. Через какое-то время отец женился во второй раз и съехался с новой женой, которая родила ему Дайани. Анхель же оставался с бабушкой, маминой мамой, — это она его воспитала, и он жил с ней до самой ее смерти. И квартира ему досталась именно от нее.