Схема проведения этих первых экспериментов и была отражена в документе, который видели своими глазами Эвклид и Анхель; документе, с которым, возможно, был знаком и Леонардо; документе, принадлежащем предкам Маргариты. Возможно, кто-то из ее родственников принимал участие в этих экспериментах, последовавших за тем первым криком, и, кто знает, может, именно кто-то из них и брал в рот медный инструмент, чтобы прокричать свое имя, будучи уверенным, что тем самым открывает новую эру в истории. Хотя пройдут еще долгие, слишком долгие годы, прежде чем это открытие признает мир.
9
После собрания писателей я несколько раз пыталась позвонить Эвклиду, спеша рассказать, что нового удалось мне узнать о Меуччи, а также что теперь я вполне уверена: Леонардо — верный след, который нас куда-нибудь да выведет, однако в телефонной трубке звучал один и тот же непрерывный гудок, и сколько бы раз я ни набирала номер, звук не менялся — ровная, неизменная, устремленная в бесконечность нота. Не смейся, все так и было: изобретенный в Гаване телефон в тот год в Гаване практически не работал.
Тогда я и решила нагрянуть к Эвклиду домой. Сначала я не собиралась говорить с ним о Маргарите, но тот факт, что Леонардо ксерокопирует разные статьи, открывал передо мной новые возможности. И пусть писатель отрицал обладание какими-либо другими бумагами помимо газетных статей, это могло, во-первых, не соответствовать действительности. Леонардо вполне мог владеть документом, но, понимая его значимость, не желал в этом признаваться. Во-вторых, если документа у него действительно нет, это не исключает, что ему известно о его существовании.
Но что было яснее всего, так это то, что связь Леонардо с Маргаритой становится невероятно важной и, вкупе с интересом писателя к Меуччи, становится элементом ключевым и подозрительным. И как же мне выложить Эвклиду эти выводы, не упомянув Маргариту? Это попросту невозможно. Понимаешь? Мой друг — профессор, он привык к теоремам и доказательствам, и если уж он заинтересовался Леонардо, то, как я только что поняла, именно по той причине, что знает о знакомстве писателя и Маргариты, и она-то и есть та самая переменная, которой мне так не хватало. И если я приду и заявлю, что я в чем-то уверена — просто потому что, без доказательств, — Эвклид мне не поверит, ибо наука не святым духом питается. В итоге я пришла к тому, что лучше нам все прояснить. Нет никакой необходимости останавливаться подробно на истории Маргариты, нужно просто сообщить, что она и была владелицей документа, поскольку только это и имеет отношение к нашей цели.
Однако, заявившись к Эвклиду домой, я застала только мать-старушку и Чичи. Постоянные перебои с электричеством постепенно выводили из строя все электроприборы, холодильник дышал на ладан, так что Эвклиду пришлось отправиться на поиски запчастей, необходимых для ремонта. Ждала я долго, это точно. Старушка, не умолкая, говорила про Этсетера: собачка, отъевшись и придя в себя, превратилась-таки в прекрасного белоснежного пуделя и уже пользовалась привилегией спать на хозяйкиной постели, устроившись в ногах. Чичи, со своей стороны, немало меня повеселил, усердствуя в чтении своих рассказов бабушке. Старушка при этом с удивлением поглядывала на меня и в конце концов заключила, что внук у нее — гений, хоть она и не понимает, о чем он там пишет. Рассказы сына большого восторга у Эвклида не вызывали, да и у меня тоже, если честно. Чичи писал о том, что творилось в стране: о проституции, кражах велосипедов, побегах с острова на плотах, деградации общества. Обо всем том, что мы видим каждый день и что, откровенно говоря, не вызывает интереса, особенно если речь идет о тексте, которому не светит быть опубликованным. Чичи немного смахивал на друзей Леонардо, только гораздо моложе, более прямолинеен и гораздо более практичен: мечтая стать писателем, он занимался продажей контрабандных продуктов. В тот вечер я начала слушать один из его рассказов, но поскольку свет отключили, а Эвклид все не возвращался, я решила ехать домой.
Даже не знаю, сколько дней я не могла ни с кем связаться из-за этого проклятого неработающего телефона в Технологическом. А когда он снова заработал, директриса решила ограничить его использование. Она заявила, что аппарат в ее кабинете является совершенно необходимым для обеспечения нормальной работы устройством, и, следовательно, преподаватели имеют право исключительно на один короткий личный звонок, два звонка в случае форс-мажора, но ни одного междугороднего. Тупая корова. Мне больше ничего не оставалось, кроме как выбирать между звонком Эвклиду или Анхелю, и, естественно, я выбрала Анхеля, поскольку хотела его видеть. С Эвклидом я поговорю в субботу, на наших еженедельных заседаниях.