Ненавижу кошек, – как-то признался я.
После чего, под ее снисходительным взглядом мамаши, прочел целую лекцию, вычитанную внаучно-популярном журнале. Там объяснялось, почему на многих гербах есть изображения львов и тигров, вставших на задних лапах. Все дело в атавистической памяти, объясняли авторы исследования. Когда-то наши предки были не хозяевами земли, а ее арендаторами.
Не хозяевами, а арендаторами, – со вкусом повторила она, хмыкнула, и выпила.
На нашем огромном диване, занимавшем добрую часть дома, – а это очень просторный дом, – она сама смахивала на ленивую большую кошку. Да, арендаторами, повторил я, и продолжил. И вот тогда-то у людей, селившихся в пещерах, был единственный страшный враг. Кошачьи. Для саблезубых тигров человек был самой легкой добычей. В сравнении с лошадью или зеброй бегает медленно, защищаться еще толком не умеет. Ходячие консервы.
Ходячий корм для кошек, хочешь ты сказать, – поправила она, смеясь.
Ну, где-то так, – согласился я.
После чего, не раздражаясь – она всегда перебивала меня, и я привык, – продолжил. Наши предки боялись кошачьих пуще смерти. Это и была смерть. Мы были их пищей. Они были высшим звеном. Они лакомились нашими детенышами.
Ну и что? – неприятно-высокомерно удивилась она.
Я только перевел дух. Само собой, я знал свою жену достаточно хорошо, для того, чтобы рассказывать это не с целью убедить ее в чем-то. Я всего-навсего ставил ее в курс прочитанной статьи, объяснившей мне самому мою давнюю неприязнь к кошкам. Ирина, выслушав это мое соображение, милостиво кивнула.
А так ли уж необходимо это было? – спросила она задумчиво.
Ну, покорять планету и все такое? – пояснила она
Послушай… начал было я.
Но она уже встала на четвереньки и выгнула спину. Показала задницу. Весьма соблазнительную, признаю, задницу.
Глядя на нее, я выпил.
Трахни свою кошечку, – сказала она.
Я залез на нее сзади, прикусил шею, и она зашипела. Клянусь, в этом звуке я услышал предсмертный плач сотен несчастных детей первобытной эпохи. Более того, как человек, сохранивший в себе память веков, я подозревал еще кое-что. Эти дети…
Одним из них был я.
12
… чему ты молчишь? – раздался голос у моего плеча.
Я вздрогнул. Потом с недоумением взглянул на телефонную трубку в своей руке. И только тогда вспомнил. Люба.
Судя по всему, приезжать она не собиралась, Это меня разозлило.
Гнусная манера у моих женщин звонить мне ночами, чтобы послушать, как я счастлив с Риной, – сказал я.
Бывших? – спросила она.
Счастлив? – сказала она.
В этих двух быстрых вопросах я уловил некий намек. Что-то легкое и промелькнувшее между нами, так быстро, что мы уловили лишь движение. Да, ее обещания пахли крысиным пометом.
Люба, я кладу трубку, – сказал я, даже не двинувшись.
Ладно, – сказала она.
Мне приснилось, что ты убил свою жену, – сказала она.
Сумасшедшая, – сказал я.
Почему? – сказала она и снова хихикнула.
Все ведь знают, что она у тебя уже в печенках сидит.
Я вспомнил, как выглядит печень. В отличие от плоти, внутренние органы сверху выглядят блестящей совокупностью. Они начищены, словно награды, и выглядят, как цветы. Цветы плоти. Я немало на них насмотрелся, когда работал репортером криминальной хроники. То, впрочем, была даже не прошлая моя жизнь. Позапрошлая. Если ножом потрогать оболочку внутренних органов человека, она вспарывается, словно плод, вспомнил я некстати свои посещения морга МВД.
– Итак, – сказал я.
Ты убил свою жену, – скорее утверждает, чем спрашивает она.
Все вы об этом только и мечтаете, – говорю я.
Все мои бывшие женщины, – говорю я.
Всем вам, сучки, покоя не дает то, что мы с Риной счастливы, хоть у вас и другое мнение на этот счет, – говорю я.
Это все, что ты хотела сказать? – спросил я.
Мне приснилось, что ты убил ее из ревности, – быстро и испуганно сказала она.
Люба, – улыбнулся я.
Все знают, что ревность не вошла в число моих многочисленных недостатков. Я с улыбкой позволял женщинам отправляться в невиданные путешествия адюльтеров, свальных вечеринок и самых отвратительных коитусов, которые только случаются на лестничных клетках заброшенных домов с преследующим вас незнакомцем. Я не раз с улыбкой похвалялся тем, что с улыбкой позволял своим женщинам это. Я… В конце концов, хоть я и был исчерпан до дна, и выжат, словно гнилой фрукт, но оболочка моя все еще блестела и была преисполнена значимости и важности. Я выглядел, как самец в полном расцвете сил, вальяжный и уверенный в себе. Хоть, конечно, уже перестал им быть. Во многом, – да, – благодаря своей жене Рине. Которая высосала меня, как вампир жертву.