Когда-то на Земле заинтересовался я, по настроению, старославянским языком, древнерусским. Ну как заинтересовался – на уровне того, что в сети найти легко можно. И не такой уж богатый общеизвестный интернетовский словарь славянский изучил пристрастно. И даже запомнил многое "в охотку". По крайней мере литера "Г" точно туда попала. Не знаю, зачем Коннектор так сделал с именами, но словарь мы, похоже, смотрели один и тот же. А ещё более вероятно – вытащил он эти слова-имена из моей головы. Вполне возможно, что для него это элементарно. Я ведь настоящих его возможностей не знаю от слова "совсем". А поверить в такие совпадения... Увольте, как говорится: я глупости делаю по жизни – но не совсем дурак.
Точно помню: гавран – ворон. А гарип – странник. Зашибись, да? Нет, понятно, что Вороновым я родился и жил. Там. И здесь, кажется, им и останусь. Ну, а насчёт странника... Вообще без комментариев, как говорят наглосаксы. По поводу же Велесила – сразу всплыло из глубин каких-то по ассоциации "Слово о полку..." и "велесов внук". Вот они, недостатки советской ещё школы, хех – даже сам не предполагаю, что на самом деле ещё знаю и помню, оказывается, из тех времён. Велесов внук, хм... К чему эта шутка с именем, понять которую здесь в состоянии я один? Или не шутка... Не разберёшь. Отложим пока.
Поскольку вопросом принятия имперского гражданства я уже интересовался, ещё на Уригиле – то знаю, что процедура эта позволяет в качестве "голосового идентификатора" принять любое имя. Ну, или изменить существующее. Вот тогда и разберусь окончательно, как назваться. Сейчас, мягко говоря, не совсем подходящее время для обдумывания побудительных мотивов отдельных действий Коннектора. Тем более что мне в них, скорее всего, вообще никогда не разобраться.
Далее по автобиографии... Гарип, – тьфу, то есть я конечно, – сирота. Родители погибли во время большого лесного пожара. Я тогда был совсем мал, только начал ходить, и был под присмотром родителей отца в их доме. Несмотря на все предпринятые заранее меры, огненный шквал добрался до окраины посёлка... Всё понятно. Отец, как и все мужчины, боролся с огнём. Мать, как позже рассказала бабушка, не захотела его бросать. Была рядом, помогала. И погибла там же, рядом с ним. Дед тогда тоже сильно обгорел, кроме того что-то случилось с лёгкими. Так кашляя и задыхаясь, он и умер примерно через полгода.
Имперцы уже давно присутствовали на Уригиле, отстроили несколько центров, фактически больших городов. Там, не вмешиваясь в жизнь остальной планеты, они торговали с местными, закупая в любых разумных количествах соответствующие определенным стандартам продукты питания и прочие натуральные вещи. Там работали центры вербовки и переселения. Там лечили и чему-то учили желающих. Но для нашего посёлка, как и для большинства остального "коренного населения", что три тысячи километров местных, что три тысячи парсек значили абсолютно одно и то же. Где-то там, далеко, где нас нет... Дед не был старейшиной клана. Проработав всю жизнь лесорубом и сплавщиком, не скопил больших богатств. И потому, конечно, так и не попал за отпущенные ему эти полгода ни в какой инопланетный медицинский центр. Бабушка растила меня ещё семь лет. Одна. Нет, род помогал, мы не голодали и не бедствовали. Но потеряв разом мужа, единственного сына, его жену, успевшую стать почти дочерью (моя мать тоже была сиротой) – она, как я понимаю, где-то внутри сломалась. Забыла, что такое смех, даже улыбалась всегда как-то слабо и печально. И однажды просто тихо умерла во сне. Не болела, не мучилась ничем. Просто не проснулась утром. Может тогда Гарип Гавран решил отправиться, когда вырастет, к инопланетникам? У которых можно спасти близкого человека. И которые не боятся любых огненных штормов. Не знаю, возможно.
Поскольку формально, не считая дальних родичей из "малого рода", я остался полным сиротой, а подобие всеобщего обучения также существовало, – и возраст как раз подошёл к необходимой отметке, – меня отправили в ближайший небольшой город, в некое подобие учебного интерната с проживанием. Здесь, кстати, присутствие на планете "старших товарищей" уже сказывалось. В городе вообще и особенно в интернате. Было весьма заметно, так сказать. В быту присутствовали некоторые внедрённые ими приборы и технологии, в программу обучения включалась предоставленная ими информация и даже целые курсы. Думаю, сделано это было намеренно и продуманно. Мы были контингентом с неплохим потенциалом на вербовку и переселение. Мясо для армии, низшее звено рабочих для огромной экономики. Ну, а мне это было только на руку. Потеряв в таком переломном возрасте все, по сути, связи с окружавшим меня ранее миром, все привязывающие и одновременно чем-то ограничивающие скрепы – свои силы и мысли я направил на учёбу. И подготовку, в меру возможного, к будущей жизни. Какой она мне тогда представлялась.