Обратим внимание на небольшой отрывок из этой работы о жизни Принципа в Белграде. «Он был принят в лучшем обществе Белграда, приглашался на обеды профессорами местного университета и считался «многообещающим юношей». Во время своего пребывания в Белграде он… был принят в члены «Народной обороны» и «Черной руки». В мемуарах Полетика даже утверждал, что после выхода «Сараевского убийства» бывшие соратники Принципа собирались его убить.
О книге Полетики, предположениях, кто стоял за выстрелами Принципа, и эпизоде, когда автора «Сараевского убийства» тоже «собирались убить», мы еще поговорим. Пока же речь о другом.
Белградская жизнь Гаврилы Принципа в 1912 году совершенно не похожа на ту, которую описывает Полетика. Ничем не подтверждается, что он тогда был «принят в лучшем обществе Белграда». Да и утверждение о его вступлении в это время в тайные общества тоже выглядит не слишком убедительно.
Дело не в том, что такого не могло быть, и не в том, что Принцип и его друзья категорически отрицали свое участие в этих обществах, хотя следствие и суд делали всё возможное, чтобы представить их в качестве «сербских агентов». Наверняка члены «Молодой Боснии» рассказали далеко не всё. Но события осени 1912 года показывают: члены «Черной руки» тогда отнеслись к Принципу настолько несерьезно, что этим глубоко обидели его.
Итак, Принцип пришел к майору Васичу. Тот после небольшой беседы фактически отказался записать его в добровольцы, но направил в штаб комитаджей, который находился в городке Прокупле в Южной Сербии. В начале октября Принцип с одним из товарищей отправился туда. Добравшись до места, Гаврило написал в Боснию брату Николе: «…Буду счастлив, если меня запишут добровольцем». А другу Драгутину Мрасу отправил открытку с таким посланием:
«Дорогой мой,
Посмотри на карту и найди там Прокупле. Мы сейчас здесь, а где окажемся потом, не знаю. («За свободу и Отечество».) Привет от твоего Гавро».
Комитаджами в Прикупле командовал 32-летний майор Воислав Танкосич. Прибыв к месту формирования отрядов комитаджей, Принцип, по его словам, некоторое время «упражнялся с оружием», затем в один прекрасный день отправился к Танкосичу, чтобы попроситься в действующий отряд.
Когда Принцип появился у Танкосича, тот вел какие-то переговоры с группой местных партизан. До молодых боснийцев ему не было никакого дела. Он быстро оглядел их и сказал что-то вроде «идите лучше учиться в школу». По другой версии, он говорил с Принципом резко и обидно, заявив, что таким тщедушным в комитаджах не место, потому что его «любой турок соплей перешибет». Известный югославский историк, биограф маршала Тито Владимир Дедиер со ссылкой на «младобосанца» Сречко Джамоню утверждал в объемистом труде «Сараево. 1914», что Принцип вспылил, ответил что-то грубое, и ему за это всыпали пять ударов то ли палками, то ли розгами, то ли просто надавали зуботычин. Правда, других подтверждений этого случая нет.
Существует версия, будто бы Танкосич действовал из соображений, что Принцип должен «сберечь себя для будущего», но в это совсем уж трудно поверить. С какой стати командир комитаджей должен был выделять среди других никому не известного, невысокого и действительно казавшегося тщедушным гимназиста? К этому времени он еще ничем себя не проявил, чтобы один из видных членов «Черной руки» так заботился о нем. Скорее всего, Танкосич просто отмахнулся от него как от очередного неподходящего кандидата в комитаджи. Из двух тысяч человек он тогда отобрал всего 425.
Нетрудно понять, почему Принципа не взяли, — сам он говорил, что как раз в то время «заболел». У него начался туберкулезный процесс в легком, он всё время покашливал, и для Танкосича не составило труда оценить его состояние. Но Принципа глубоко оскорбил отказ принять его в комитаджи. Человек он был ранимый и самолюбивый и такие обиды помнил долго. Уже на суде он скажет: «Я не очень хорошо сходился с людьми, куда бы ни приезжал. Меня считали слабаком и человеком, чрезмерно испорченным чтением литературы. Но я только притворялся, а на самом деле таким не был».
Забежим вперед: накануне покушения на Франца Фердинанда, в организации которого Танкосич играл одну из ключевых ролей, он захотел увидеть тех, кто будет непосредственно участвовать в нем. Но Принцип отказался с ним встречаться. Таким образом, после своей неудачной поездки в Прокупле он больше никогда не видел Танкосича.
Принцип вернулся в Белград, а вскоре и в Боснию. Зиму 1912/13 года он провел в пригороде Сараева Хаджичах, в доме брата Йово, который при каждом удобном случае ругал его за то, что он сбежал в Сербию, бесполезно потратил там время и не выполнил обещание — не сдал экзамены.
А Принципа очень мучило то обстоятельство, что пока он «протирает штаны» у родственников, многие из его друзей и знакомых сражаются в Македонии и в Косове за «Родину — Сербию».
Не исключено, что с тех пор он испытывал что-то вроде комплекса неполноценности. Это еще больше подталкивало его к мысли о совершении «героического поступка» наподобие выстрелов Богдана Жераича, на могилу которого он по-прежнему ходил и всё так же мечтал на ней о великих делах. Он хотел доказать и себе, и другим, что и он не хуже остальных, несмотря на свои болезни и «слабую конституцию», как выразился Воислав Танкосич. Смешиваясь с его мечтами о свободе и идеями «тираноубийства», эти чувства еще больше приближали то, что произошло потом.
ВЫБОР ЦЕЛИ
В Хаджичах Принцип прожил до марта 1913 года, а затем всё же упросил брата снова отпустить его в Белград. Он пообещал, что окончит там гимназию и, может быть, даже поступит в университет. На суде Принцип говорил, что всё это время он тщательно готовился к сдаче экзаменов за пятый и шестой классы гимназии, так что Йово скрепя сердце согласился на его вторую поездку в Сербию.
Летом 1913 года Гаврило действительно сдал экзамены за пятый и шестой классы в 1-й мужской гимназии в Белграде, но окончить ее так и не успел или же не смог. Вероятно, этот факт был для него еще одним болезненным местом в биографии, и он не очень охотно говорил о нем. На суде Принцип утверждал, что сдал экзамены за все восемь классов гимназии. То же самое он повторял уже в тюрьме, незадолго до смерти.
Однако документальных подтверждений этого за все прошедшие годы так и не было найдено. Еще перед Второй мировой войной югославский историк Божидар Томич (на него потом ссылался и Владимир Дедиер) обнаружил в архивах 1-й мужской гимназии документы, согласно которым 3 сентября (21 августа) 1913 года Принцип сдал экзамен за шестой класс. На этом его гимназическое образование закончилось.
На суде Принципа спросили, занимался ли он в Сербии политикой или журналистикой. Он коротко ответил: «Нет» — и в общем-то не соврал.
Внешне жизнь Принципа в Белграде в 1913 году мало отличалась от его предыдущего пребывания в столице Сербии. Те же кафаны, книги, разговоры и мечтания о будущем. Но кое-кто из тех, кто общался с ним в это время, утверждает, что внутренне он постепенно менялся.
Однажды Принцип вбежал в комнату с газетой в руках и закричал, что убит русский царь. Его «сожители» повскакали с мест и начали вырывать у него газету из рук. А когда вырвали и стали лихорадочно читать заголовки, то новости об убийстве царя не нашли.
Принцип же смотрел на них очень иронично, а потом сказал, что нарочно придумал всю эту историю, чтобы посмотреть, какова будет реакция его друзей на новость об убийстве монарха. А затем раскритиковал их, потому что настоящие революционеры должны всегда оставаться сдержанными и не поддаваться эмоциям. Некоторые друзья очень обиделись за этот розыгрыш и обозвали его дураком.
Доброслав Евджевич вспоминал, что когда однажды они сидели на холме Калемегдан, где находится старинная крепость, и смотрели на текущие внизу Саву и Дунай, Принцип вдруг неожиданно разговорился. «Он больше не верит в движение масс, которые мертвы и несознательны, — передает Евджевич его слова. — Он не верит в способность и смелость ведущих политиков Сербии, которые не могут привести народ к освобождению… По его мнению, наше поколение не доживет до осуществления наших идеалов. Лучше всего спасти его честь, пожертвовав своей жизнью. Он уже решил убить австрийского императора. Только такой великий акт приведет к гонениям и репрессиям против нашего народа в Боснии, а только они разбудят спящую энергию масс и разожгут революцию».