— Приходят и напускают холоду из-за ерунды!
Дети, громко плача, поплелись дальше. Темная туча заволокла небо, пошел дождь.
Гаврош побежал за детьми.
— Что с вами приключилось, малыши?
— Мы не знаем, где ночевать, — ответил старший.
— Только и всего? — сказал Гаврош. — Подумаешь, какая беда! Разве из-за этого плачут? Вот дурачье!
И прибавил с оттенком нежности и превосходства в голосе:
— Пойдем со мной, ребятки!
— Хорошо, сударь, — согласился старший.
Дети доверчиво пошли за Гаврошем. Они перестали плакать.
Удаляясь, Гаврош с негодованием оглядывался на лавку парикмахера.
— Тварь бессердечная! — бурчал он. — Настоящая змея! Послушай, брадобрей, я позову слесаря и велю тебе нацепить на хвост погремушку.
Эта мысль привела его в задорное настроение. Переходя лужу и увидав старуху с метлой в руках, он спросил:
— Сударыня, как видно, вы вывели погулять свою лошадку? — И тут же забрызгал грязью лакированные ботинки прохожего.
— Болван! — злобно крикнул прохожий.
Гаврош высунул нос из своей шали.
— Сударь, вы на кого жалуетесь?
— На кого же, как не на тебя! — сказал прохожий.
— Контора закрыта, — сказал Гаврош. — Я больше не принимаю жалоб.
В подворотне какого-то дома он заметил окоченевшую от холода нищенку — девочку лет двенадцати.
— Бедняга! — пожалел ее Гаврош. — Вот тебе. Возьми! — Он снял с себя теплый шерстяной платок и набросил его на костлявые плечи нищенки.
Смотанный, как шарф, платок распустился и покрыл ее с головы до ног. Девочка посмотрела на него с удивлением и безмолвно приняла подарок.
— Брр!.. — сказал Гаврош, ежась от холода. — Зато ей будет тепло. Она теперь как в шубе.
Лицо его просияло.
В эту минуту хлынул дождь.
— Опять дождь! — воскликнул Гаврош. — Нет, я больше не намерен прогуливаться.
Он ускорил шаги.
— Плевать мне на тебя! — крикнул он, глядя на тучу. Дети старались поспеть за ним.
Проходя мимо булочной, Гаврош обернулся:
— Мальчики, вы обедали?
— Сударь, — ответил старший, — мы с утра не ели.
— У вас, стало быть, нет ни отца, ни матери? — спросил Гаврош.
— У нас есть мама, — сказал старший, — но мы не знаем, где она.
— Иной раз лучше этого не знать, — возразил Гаврош.
— Мы старались найти что-нибудь на улице, — продолжал старший мальчик, — но ничего не было.
— Знаю, — сказал Гаврош. — Собаки все съедают.
И, помолчав, прибавил:
— Так вы потеряли родительницу? Не знаете, куда она девалась? Это нехорошо, ребятишки! Глупо терять старших. Однако надо что-нибудь пожевать.
Он больше не стал их расспрашивать. Бездомные дети — эка невидаль!
Он остановился и стал усердно шарить в своих дырявых карманах. Вдруг он поднял голову с торжествующим видом:
— Утешьтесь! Мы сейчас поужинаем втроем.
Он вытащил из кармана су, поспешно втолкнул детей в булочную, швырнул монету на прилавок и крикнул:
— Хлеба на пять сантимов!
Булочник взял нож и хотел ему отрезать кусок хлеба.
— Поделите его на три части, — потребовал Гаврош и важно прибавил: — Нас ведь трое.
Булочник, поглядев на детей, собрался было отрезать им черного хлеба, но Гаврош крикнул ему с негодованием:
— Это что такое? Белого! Отрежьте самого лучшего белого хлеба! Я угощаю.
Булочник засмеялся.
— Вы, кажется, принимаете нас за малышей, — обиделся Гаврош.
Булочник отрезал ему белого хлеба. Гаврош сказал детям:
— Жрите!
Мальчуганы смотрели на него с удивлением. Гаврош расхохотался:
— Ах, да! Они не понимают. Они маленькие. — И прибавил: — Ешьте.
Он дал им по куску хлеба.
Считая, что старший заслуживает особого поощрения и лучше поймет его, Гаврош протянул ему самый большой кусок и наставительно сказал:
— Вот, положи это в свой клюв.
Себе он взял самый маленький кусок.
Дети, в том числе и Гаврош, были очень голодны. Они жадно жевали хлеб, стоя в проходе и загораживая проход покупателям. Булочник, получивший деньги, глядел на них с досадой.
— Выйдем на улицу, — сказал Гаврош.
Они пошли по направлению к Бастилии.
В ГОСТЯХ У СЛОНА
В те времена на площади Бастилии стоял странный памятник, теперь совершенно забытый парижанами. Это был большущий слон из дерева и штукатурки.