— Дальше, Эла, дальше!
— Загадочное свечение свободно проникло сквозь обшивку корабля, а потом исчезло. «Зовущий к Ядру»-так назвал это явление Нэт.
— А кто-нибудь еще?.. — заинтересованно спросил Шелест.
— Нет, ани. Кроме Нэта, никто не встречал в космосе «Зовущего к Ядру». Пусть лучше продолжит Ган.
— Твердого мнения у меня нет, — засмеялся Ган. — Но меня увлекло это явление. А Эла даже написала фантастический рассказ. Сюжет таков: на планете, вблизи галактического ядра, по какой-то причине погибло все население… Осталась техника. Она и посылала в космос «Зовущих к Ядру»-сгусток неизвестной нам энергии — в поисках разумных существ. Планету нужно было вновь заселить живыми людьми, без них техника, так сказать, потеряла цель, смысл… Рассказ читался год-два, а потом о нем забыли: вероятно, картина вымершей планеты оказалась мрачноватой…
— А рассказ Нэта, — закончила Эла, — превратился в легенду о «Зовущем к Ядру».
— Галлюцинация? — предположил Шелест, повернувшись к Ле.
— Возникновение зрительных образов в условиях галактического полета возможно, — уклончиво ответил Ле.
6
Далеко внизу показался знакомый Уэл. С высоты остров похож на след человека, оставленный в океане. Там, где находится «пятка», — город и Космический Центр. А за холмистым валом, на всем остальном просторе — стартовые площадки.
На одной из них заканчивали снаряжение «Роота». Мы хотели в тот же день съездить туда, но Ле отсоветовал:
— Основное сейчас — отдых, юноши, — сказал он. — Лучше пообедаем и — на стадион: предстоит дружеская встреча футбольных команд Космического Центра и Тиунэлы.
— Это уже кое-что! — г обрадовался Хоутон.
К нашему приходу небольшой стадион полон «поземному», но трибуна для отлетающих свободна, и мы по праву занимаем ее.
… Настала пора описать гаянский футбол.
Судьи не было. Его обязанности выполняли всевозможные датчики, встроенные в пушистое пластмассовое поле, и автоматические телевизионные наблюдатели, подчиненные анализирующей машине.
Самый же мяч, таких же размеров и веса как у нас, гаянцы начинили маленькими механизмами-киберами и антигравитационным устройством.
Если кто-то сыграл не по правилам или переговаривался с игроками — со всех динамиков стадиона несся судейский свист, а мяч мгновенно выходил из игры сам и занимал ту точку, с которой надлежало бить по нему вновь. Если по ошибке его хотел ввести в игру футболист не той команды — мяч ловко избегал удара и, как ни в чем не бывало, становился на место.
Как-то Шелест шутя внес предложение, рассмешившее нас до слез. Никто, разумеется, не принял его всерьез. Никто, я хотел сказать, кроме Хоутона и… самих Гаянцев — величайших шутников из всех, каких я только встречал.
Шальная мысль командира могла найти сторонников только на Гаяне. Случись это на Земле — ее тотчас предали бы анафеме футболисты и болельщики, чьи нервы и страсти и без того накалены самой игрой.
Короче говоря, гаянцы превратили мяч из средства игры в ее радиокомментатора. Внутрь впихнули легонький кристалл, и теперь, если мяч в благоприятных для гола условиях пролетал над штангой ворот, он (мяч!) принимался весело орать: «Мазила!..», «Сапожник!» и другие слова, подчас совсем безобидные. Но в таких обстоятельствах эти слова приводили в ярость неудачника. А динамики на стадионе услужливо доносили до всех комментарии мяча.
Можно представить, с каким упорством гонялся за ним после этого обиженный. А так как в ходе игры мазил набиралось несколько с обеих сторон — проклятый же мяч отличался идеальным бесстрастием, — игра накалялась быстрее, и по мячу били, как по кровному врагу.
Узнав о присутствии Хоутона — Главного тренера планеты по футболу (такого пышного титула еще никто не удостаивался на Гаяне за всю ее историю), — игроки столицы попросили его сыграть правым нападающим в своей команде против космонавтов Уэла.
Они приехали с собственным мячом — «воспитанником» Боба, начинившего его самыми пронимающими эпитетами на трех языках: русском, английском и гаянском. Глянув на этого старого приятеля, Боб усмехнулся и — с одобрения Ле — пошел в раздевалку.
Немного погодя игроки выстроились на поле и метнули: ворота слева от нашей трибуны достались космонавтам, справа — тиунэльцам. Мяч сам занял центр поля и лихо свистнул — игра началась…