– В зону тебе надо, к нам. Мы и тебе поможем и жену спасём. Покажем её нашим врачам. Всей семьёй – в зону.
– Я уже думал.
Решено. У меня появилась маленькая надежда, что только зона сможет спасти мою семью от того кошмара, который нас преследует. Надежда была только на зону, на друзей и тонкий мир. Мы разговаривали. Вымотавшийся от занятий и новых впечатлений от гостей и своего изменившегося статуса, сын заснул на моих коленях. И проснулся тут же, в ужасе, с криком боли. «Оно» переключилось на Ваньку, мучило просто так, без цели. Я с ОК начал обсуждать будущую поездку. Для перевозки жены нужен был специальный самолёт, разрешение властей, медицинское освидетельствование и ещё много различной макулатуры, те же вопросы касались Ваньки, к тому же для вывоза десятилетнего ребёнка, кроме заверенной копии свидетельства о рождении, требовалось разрешение матери. Мне бы бегать по инстанциям, целый год нужно было, чтобы оформить эти документы. ОК нахмурился:
– Я всегда говорил, что ваш мир недоделанный, вы сами создаёте проблемы на пустом месте, сами их преодолеваете и сами страдаете от несовершенства того мира, что построили. Хорошо. Я проведу вас по каналу зеркал. Только не гу-гу, хорошо.
ОК сам обошёл все магазины Тель-Авива, чтобы найти подходящие чехлы. Евреи и тут умудрились наколоть друга, продав ему вместо чехлов, мешки из – под сахара, по цене, в десять раз превышающую себестоимость. До вечера гости успели побывать на море, недалеко от Нетании, и всё, больше никуда не успели. Отпуск быстро прошёл. «Стиралка» вошла в комнату жены, провела пассы руками, надавила на какие-то точки на её теле, и со словами:
– Бигудь, бигудь, упаковала её в два мешка, как картошку на Привозе.
Процедуру мешкования прошли мы все. ОК попросил помочь ему притащить два зеркала. Найти зеркала в этом доме, было проблематично. Роз все перелупила ещё полгода назад. Но наблюдательный ОК всё предусмотрел. Он шёл рядом, а мы с секундантом, горбатились, тащили эти неподъёмные зеркала, и боялись разбить, иначе бы наш отъезд был отменён, но уже за наш счёт. Люди! Кто-нибудь из вас переносил зеркала? Скажите, почему они такие тяжёлые? Потом ОК укомплектовал сам всех в мешки, сам что-то измерял, бурчал, устанавливал зеркала. Потом был взрыв, свет даже через ткань мешков, чуть не ослепил глаза, кто-то запищал, завыл, стало темно и странный свет, как ночью в поезде от фонарей, с перерывами: то красный, то синий. Потом, кто-то нажал стоп – кран и мы вывалились все, в кабинете ОК, в бывшей Чернобыльской зоне. Первая очнулась «Стиралка»:
– Где я, с кем я?
Ок, пытался включить свет, начал ругаться что туристы опять лампочку спёрли. Но мы уже разобрались и двинулись на улицу, держась за стены коридора. Роз шаталась, но шла сама. А когда вышли – опять этот незнакомый язык, Роз осматривалась окрест, как будто она никогда здесь не бывала. Но взгляд был уже не сумасшедший, осмысленный. ОК сразу заметил изменения. Мне кажется, что Начальник отдела кадров – это не специальность, не должность, это призвание. Он сказал, что «Оно» потеряло вас, сегодня же, я привлеку специалистов из тонкого мира, и я, так и не понял, как ОК разобрался с приоритетами болезни моей супруги и с тем, что жертвой была именно она, а не я, не сын, хотя «Оно» нас мучило с не меньшим остервенением. Мы еле добрались до банкетного зала: и спать, только спа … Ок пришёл на третий день, мы проспали два дня: без боли, без издевательств, без снотворного и сновидений. Ванька ходил как пьяный, я был не лучше. Не хотели не есть, не пить. Стоп! Нас было трое. Где Розу дел?
– Да, жива твоя Роза. Она в тонком мире. Мы спрятали её, с нею работают специалисты. И не Роза она вообще-то.
– Я знаю.
– Откуда, что знаешь?
– Моя жена не Роза, а Роз. ОК вздохнул с облегчением:
– Слава богу! А то я думал, что мы совершили ошибку.
Специалисты настаивали, чтобы всех троих изолировать и переместить в тонкий мир, но я отстоял тебя и твоего сына. Я же знаю, как материальные относятся к невидимости, они в нашем мире чувствуют себя вывернутыми наизнанку, как невидимая колбаса без оболочки – не вкуса, не запаха. Да и процедура не из приятных.
– Как лысые ёжики, да?
ОК улыбнулся:
– Приблизительно так.
ОК каждый день был у меня, и, если Ванька увлекался и бегал по улицам города играя с детьми сталкеров в аварию с инопланетянами и непобедимыми злыми пришельцами или в партизан, воюющих с недружественными ликвидаторами. Ваньку всегда выбирали ликвидатором, и их команда ликвидаторов всегда побеждала, то мои мысли всегда были с женой. ОК меня успокаивал: всё нормально там, идут обследования. Два раза он мне давал свою «говорилку», специалист задавал вопросы, а я отвечал. Вопросы были различными, он мог спросить какой час был на циферблате львовского железнодорожного вокзала, когда мы отправлялись в Варшаву. Много вопросов касались нашей жизни в Израиле. Некоторые вопросы меня раздражали, они касались интимной стороны жизни моей семьи: