и гусеница замерла тревожно:
такая смешная в зелёной траве!
Разве увижу Великие Горы,
если не стану смотреть неотрывно,
всегда и везде, где бы ни был, — на них?
Превозмогая дорогу к вершинам,
выше становится в горы идущий.
Но и вершины становятся выше.
Озером горным не станет болото,
даже поднявшись поближе к вершинам:
а как же лягушки, камыш, комары?
Ноша моя тяжела не по силам.
Хотя не видна, но и сбросить нельзя:
ни отдохнуть, ни помощника выбрать.
Может, что лишнее? Огниво, кисти,
тушь и бумага в бамбуковом стебле?
Может, что лишнее в сердце осталось?
Лёгкая стая из птиц разноцветных
с веток слетела, чтоб место оставить
новой, зелёной — дождусь ли весною?
Каждый листок вновь становится миром,
оброненным ветром у ног невзначай.
Так трудно подняться. Так трудно уйти.
Имя моё помнят камни и травы,
а сам я забуду его навсегда.
Спрошу — и уже не услышу ответ.
Зимнею ночью присел у жаровни,
и долгие-долгие песни сверчка —
что угольки: то погаснут, то вспыхнут.
Жемчугом светятся зубы красавиц,
но под жемчужной луной у прибоя
груды встречаю погибших ракушек.
Если увижу, что впрямь разделимы
зло и добро в этом мире, как должно,
то мир не достоин существованья.
Думаешь, столько прошел и увидел,
исполнился мудростью, можешь учить?
Глупец! Ты ещё и не начал свой путь!
Горные тропы! О, сколько сандалий
сплёл я — и что же? Да все износились.
Дальше пойду, словно ребенок, босым!
Великие Горы были безмолвны.
Я, человек, рассмеялся над ними —
и эхо моё оглушило меня.
Бегущую воду, горящий огонь,
детей, создающих миры из песка,
могу созерцать почти бесконечно.
А бесконечность подобна дороге,
лежащей в горах, подобна молчанью,
лежащему в речи, и камню в траве.
Лев Котюков "ЭТО ПРАВДА БОЖЬЯ..."
ВСПОМИНАЯ ПОЭТА
Он с бездной перепутал высь
Во тьме земного круга.
Поэзия, душа и жизнь
Не приняли друг друга.
Он отрицал угрюмо всех,
Одной гордыне внемля.
Летит над ним последний снег,
Не падает на Землю…
НЕМЕЦКОМУ ДРУГУ АЛЕКСАНДРУ ФИТЦУ
Дальний гул мирового потопа
И забвенья сухая вода.
Чёрным светом объята Европа
На закатном пути в никуда.
Старый мир, обезумев, двоится.
Воют монстры в готической мгле.
Но душа, может быть, повторится
И на той, и на этой Земле.
Обращается ярость в усталость
На последнем пустом рубеже.
Ничего за душой не осталось,
Только тайна осталась в душе.
Старый мир распластался на плахе,
Стал последним Победный парад.
И летят самолёты Люфтваффе —
На закат, на закат, на закат.
И под прессом железных раскатов
Заметает без устали всех
Чёрный снег европейских закатов,
Словно уголь, сгорающий снег.
РЕВНОСТЬ