Однажды Виктор Боков пошутил.
Такой урок — что мертвому припарки,
Кто этой высоты не ощутил.
А я скажу, как ни было б сурово,
Что постараюсь до конца пути,
Увидеть сны на уровне Толстого,
Ну, может быть, Владимира Кострова,
Но только уж не Дмитрия Пригова
Иль Губермана, Господи прости…
ПОСТМОДЕРНИЗМ И РЕАЛИЗМПроверяет на истинность
Время
наши слова.
С ослепительных лиственниц
Облетела листва —
Все хвоинки-хвоёвинки
Утонули в воде…
Где ж вы скрылись, Еременки,
Бунимовичи — где?
Все Эпштейны, хваленые
Невпопад и впопад.
Елки вечнозелёные
Так реально стоят,
И в мороз — молодецкие,
И готовые в срок
Хоть на праздники детские,
Хоть на смертный венок!
ТАТЬЯНЕ ПЕТРОВОЙ — В ВЯЗНИКАХТо ветер повеет сурово,
То снег продолжает полёт,
Но снова Татьяна Петрова
Заветные песни поёт.
И голос, родной и звенящий,
Звучит по-над Клязьмой сильней,
Нетающий и настоящий,
Как все, что за нами.
За ней!
У ПАМЯТНИКА БРАТУВесенние дожди на северных просторах.
А в Лемболове густ сосновый аромат.
Но снег еще в лесу,
И лед на тех озерах,
В которые с высот глядел мой старший брат.
Он до сих пор в пике…
Глаза земли прикрыты,
Но скоро синевой и светом полыхнут.
Припомнив судьбы тех, что были здесь убиты,
Все трудности свои я не сочту за труд.
Как много я прошел, как радужно увидел,
Как часто жизнь моя безоблачно текла!
И если ранил я кого-то и обидел —
Да видит старший брат — конечно, не со зла.
Горящий самолет, сужающийся в точку,
К высокому зовет который год подряд…
Всё чаще выхожу
К озерам в одиночку,
Все пристальней гляжу,
Выдерживая взгляд.
ЧАСТУШКИ В ЧЕСТЬ 100 НОМЕРОВ "ДНЯ ЛИТЕРАТУРЫ"Не садись-ка на коленку,
Предлагаю потерпеть:
Про Володю Бондаренку
Я частушки буду петь.
Как заходит русский спор —
Говорит, что он помор,
А когда достанут сало,
Говорит, что он — хохол.
(Рифма — плохая, а сало под горилку — хорошее…)
Ты про это, я про то,
Ты про сто и я про сто,
Ты про сотню номеров.
Я про сто твоих врагов.
Мы на них с прибором ложим.
Хорошо, что есть враги,
Это значит: что-то можем —
Вот такие пироги!
Дорогой мой друг Володя,
Чёрным днем и светлым днем
Что в комоде — то и в моде,
Что имеем — то поём.
Ты про это, я про то,
Ты про сто и я про сто,
Я про сто твоих врагов
Ты про сотню номеров.
(обратно)
Игорь Клошар
ПОЖАР МОСКВЫ
Москва — моя. И пламя унялось
Лишь копоть, копоть на гвардейцев лицах!
Дороги; сколько топать довелось
Беднягам за отцом-самоубийцей.
Смертельных волн седой Березины
Их ждет еще скупое очищенье.
В их душах вера; Боже, что за сны
Я смог им подарить! За это — мщенье?
Не трогайте гвардейцев, мужичье,
Вам вилы — для работ, не для убийства.
Но снова плебс с победой, этот черт
Надолго ль оставляет рабский бич свой…
А нам, еще живым, уже шагнуть
Пришлось в прибой легенд-воспоминаний
Москвы. Она моя — вот в этом суть
Пожара, победившего сознанье.
***Я жду твою радость, прикрываю твой страх,
Горяч твой язык на голодных зубах…
Это чувство подпольно прекрасного сна
Сводит горло, когда окружает война.
Я нон-грата. Парады прошли вдалеке,
Затянув горизонт, словно шрам на руке.
Да, в железных коробках тяжелых машин,
В этом мире, где тело боится души,
Сколько надо нам смелости и волшебства,
Чтобы твердо стояли большие слова
И поток чьих-то глаз, языков и ушей
Не захлестывал ласковой песни твоей!
Не пылают дома, не стучит пулемет —
Но презрение к людям уже не умрет.
Я фон Штирлиц, и связь не отменит никто,
Пока греет металл электрический ток.
Колли! Колли! Прием: говорит дворянин,
Если проще — дворняга, не любящий спин.