— Что, старичок? — набросился на меня Илья Сергеевич, увидевший, как я ошеломлён всей этой роскошью. — Художник должен быть богатым. К чёрту эту русскую нищету, эту пьянь в грязных рубахах и валенках!
При этом он картинно перекосил лицо, растрепал ладонью волосы и вытаращил глаза, как бы изображая русскую пьянь — бедную, немытую, завистливую.
— Все эти Ваши поэты — рубцовы, тряпкины, пупкины!
Я хотел было прервать эту много раз разыгрываемую на моих глазах мизансцену и сказать, что — да, среди русских писателей и художников были люди богатые: Лев Толстой, Иван Тургенев, Василий Суриков, Карл Брюллов, Сергей Аксаков, — но была и "русская нищая пьянь": Мусоргский, Саврасов, Иванов, Аполлон Григорьев, Сергей Есенин... Да и Гоголь умер в бедности и безбытности. Но Глазунов не дал мне ни на мгновение вклиниться в поток его негодующей речи.
— Напьются, бородами в винегрет упадут, языки высунут (Глазунов высунул язык набок) и плачут о судьбе России! Упиваются своей независимостью от денег! Нет! — сверкнул очами Илья Сергеевич. — Художник должен быть богат! Знатен! Должен хорошо жить, хорошо одеваться! Ты что пришёл в каком-то рабоче-крестьянском костюмчике? И ворот нараспашку!
Он потащил меня в соседнюю комнату — спальню, распахнул дверцы какого-то немыслимого по красоте шифоньера, вывалил из него груду галстуков, хищно впился в них взглядом и точным движением руки, словно заклинатель змей, вытащил один из них из клубка за хвост.
— Вот тебе на память! Носи каждый день! Шелковый! Пятьдесят долларов стоит!..
Многие мои товарищи по литературной судьбе стали писателями, выбившись из полной бедности, нищеты, безотцовщины. Борьба за кусок хлеба, за крышу над головой, за одёжку и обувку были для нас обычным и необходимым делом. Мы повторяли горьковский, народный путь в литературу: из детдома, русской колхозной избы, рабочего общежития, солдатской казармы, коммунальной квартиры. Вспомним хотя бы Василия Белова, Владимира Личутина, Валентина Распутина, Николая Рубцова, Игоря Шкляревского, Александра Вампилова, Анатолия Передреева, Виктора Лихоносова, композитора Валерия Гаврилина, скульптора Вячеслава Клыкова, народную певицу Татьяну Петрову и многих других, ныне славных, наших современников.
Что и говорить: их судьба, их путь к признанию и честной славе были иными, нежели судьба детей из партийной номенклатуры (Юлиана Семёнова, Булата Окуджавы, Василия Аксёнова) или из высокой кагэбешной среды (поэтессы Беллы Ахмадулиной, кинорежиссера Сергея Соловьева) или из семьи карьерных дипломатов (Виктора Ерофеева). Да и Михалковым-Кончаловским с Ильёй Глазуновым куда легче было обрести себя, нежели Василию Шукшину или Сергею Бондарчуку... Конечно, "вышли мы все из народа" и "без меня народ неполный", но, как сказал крестьянский сын Александр Твардовский, "и всё же, всё же, всё же..." У одних общенародные боли и заботы, у других если не классовые, то сословные или кастовые интересы.
Сталин очень хорошо чувствовал желание советской бюрократии встать над народом, отделиться от него, превратиться в новое дворянство, и не раз повторял: "Каста проклятая!" И, как это ни парадоксально, порой русские таланты, выраставшие в атмосфере "сословного", "кастового" воздуха, насыщенного вирусами социального расизма, легче сближались с родившимися в 20-х—30-х годах еврейскими сверстниками, нежели с родными по крови беловыми, шукшиными, рубцовыми. И вполне закономерно, что в наше "новорусское" время бывшие еврейские или космополитические диссиденты, вроде Войновича или Аксёнова, и потомки дворянских родов, Глазуновы и Михалковы, — стали людьми общей касты, которую, условно говоря, можно назвать "детьми нового Арбата". Отныне их объединяет общая неприязнь к русскому простонародью. У одних — социальная, у других — национальная...
Слепая сословная ненависть к "низам" не раз выплёскивается на страницы глазуновской книги: "Шудры — рабы, слуги общества"; "именно из шудр, черни — отбросов сословного общества, всегда готовых грабить и убивать, во все времена формировались легионы "сознательных пролетариев", рушащих алтари и троны"; "пролетарии и шудры — это фактически одно и то же".