А однажды забылся — и прошагал почти всю дорогу, как прежде Степка ходил, именно след в след.
И был неприятно поражен, когда через неделю узнал, что у Степки сестренка заболела. Ване казалось, что это он виноват. Он посшибал в тайге шишек, правда, еще не совсем спелых, молочных, но зато их легче грызть... и принес сестре Степы Гале.
Девочка лежала в койке под голубеньким фланелевым одеяльцем, голова у нее была обмотала полотенцем, на стуле рядом стояла кружка с молоком.
— Ты поешь, Галя, — сказал Ваня. — Я очень прошу, выздоравливай. У девочки Гали глаза были из-за болезни как у взрослой: пепельно-синие и печальные. Но, услышав его слова, она улыбнулась.
— Ладно, постараюсь, — хрипло сказала она.
— Когда ты вырастешь, я тебя в жены возьму, — в отчаянии предложил Ваня.
— Ладно, согласна, — отвечала бледная, как мел, девочка.
И Ваня вскоре рад был до небес услыхать, что Галя выздоровела. Он хотел ее немедленно навестить, что-нибудь принести, но, вспомнив свои слова про будущее сватовство, застеснялся и не пошел. И лишь через пару лет, встретив ее на школьном балу, посмотрел в ее бездонные глаза и в страхе понял: да, это его судьба.
Но снова они долго не виделись. Иван отслужил в армии и уже заканчивал художественный техникум в городе, когда, приехав в родное село, зашел в библиотеку в старой кривой избе, где прежде помещалось правление колхоза, и увидел за столом молоденькую библиотекаршу.
— Галя?.. — ахнул он. Золотистая коса вокруг головы, в строгом костюмчике.
— Иван? — она, конечно же, узнала его, улыбнулась. — Вам что-нибудь почитать?
— Я... — он потер лоб скрюченными к тому времени пальцами (на ракетной "точке", в тайге, и заработал энцефалит) и, смущаясь, как мальчишка, шепнул: —Я свататься приехал.
Так они и поженились, Галина Ивановна и Иван Григорьевич. Степка сейчас далеко, он остался служить в армии, носит погоны с двумя звездочками — подполковник.
И чего вспомнились эти хождения след в след?.. Конечно, предрассудки — говорить, что от этого может беда родиться... Вон солдаты колоннами ходят след в след... Люди в самолеты заходят...
3.
— Ты сильно расстроился? — тихо спросила жена, подсаживаясь рядом. Она не стала упрекать его, что лег поверх покрывала. И даже тапочки забыл сбросить с ног.
— Нет, ничего... — откликнулся Иван Григорьевич. — Это хорошо, что он пришел... стал быть, чувствует... А может, и правда — зря я считаю идею своей. Тонул губернатор — тонул. Тут и школьнику придет в голову сочинить такой рисунок. Ладно! Что-нибудь другое изваяю.
— Заканчивать не будешь? — ахнула Галина Ивановна.
— А зачем? Это уже будет смешно.
— Но народ-то знает, кто автор.
— Ну и что?!
— Обидно. Он похвастал — ему уж и деньги заплатили.
— Тем более. Сделаю — куда поставлю?
— Тоже верно... — Галина Ивановна поцеловала мужа во впалую щеку и пошла убирать со стола.
Иван Григорьевич услышал, что зазвонил телефон, жена сняла трубку и долго с кем-то еле слышно говорила. Донеслось только несколько слов:
— Люся... да ни к чему. Люся!..
Значит, опять Люся Воробьева, сама звонит. Она очень талантливый человек, но вечная скандалистка. А может быть, она и правильно скандалит, только забыла, в какой стране живет. Это в какой-нибудь Германии или Франции могут упечь за решетку, если кто сделает копию с чужой картины и продаст, как оригинал. Даже если на багете и подпись будет стоять истинного автора!
Однажды Люся с очередным ухажером забрела в ресторан "Север" и вдруг узрела там на стене свой осенний букет, который на самом деле был давно уже продан за границу, залетному бизнесмену из Страсбурга. Люся спросила у метрдотеля: где вы взяли этот шедевр? (От скромности она не умрет.) Тот, не подозревая подвоха, признался, что работу Воробьевой купили в салоне "Елена". И за деньги немаленькие.
Люся, неслышно матерясь, немедленно потопала на толстенных подметках в салон "Елена" и попыталась устроить там скандал с приглашением телевидения. Однако директриса "Елены" нагло заявила: а как вы докажете, что это не ваша работа в "Севере"? Иностранец мог продать ее здесь же в аэропорту, чтобы не везти в свою иноземию. "Багет не мой!" — был ответ. "Ну, раму всегда можно заменить". Люся не поленилась, побежала на телеграф, дозвонилась в Страсбург, благо что приезжавший бизнесмен оставил ей визитную карточку с адресом и телефоном. Покупатель мигом прислал факсом подтверждение с печатью своей формы, что картина мадам Воробьевой висит у него в офисе, что если салон "Елена" не признает свою вину, он, покупатель, подаст в суд в знаменитый Страсбургский суд, который здесь через дорогу. Испугавшись возможного скандала, директриса "Елены" была вынуждена заплатить Люсе полную стоимость работы — тысячу долларов.