Что-то в жизни большой не сложилось, не сладилось,
И во всем, что случилось, я сам виноват.
Нет надежды, что вновь на душе распогодится,
Мы пошли не туда и зашли далеко.
Половица скрипит, комары хороводятся,
Как лампадка горит на столе молоко.
Александр Проханов ПРЕДАТЕЛЬСТВО (отрывок из романа "Политолог")
Стрижайло слегка опоздал к началу действа и явился в ротонду, когда все уже было готово. Осенняя ночь брызгала холодным дождем. Из Нескучного сада веяло опавшей листвой. Река, охваченная гранитом, бежала черная, ветряная, с отражением злых огней. Туманно, словно гроздь сталактитов, висел в стороне Крымский мост. Напротив высилось тяжеловесное здание Штаба с одиноким горящим окном, за которым генерал разрабатывал план захвата Масхадова. Сквозь прогалы сумрачных зданий, озаренная, сияла церковь в Хамовниках, похожая на глазированный изразец. Призрачно золотились главы, чуть краснело оконце — горели лампады над лежащим в приделе покойником. Недалеко от ротонды в ночном сумраке замерли аттракционы — карусели, "американские горки", водопады, качели.
Ротонда, мучнисто-белая, продуваемая ветром, являла собой магическую часовню. Тесно, на ковриках, укутанные в плащи, в высоких балахонах, сидели звездочеты, и на их колпаках, вышитые серебром, переливались кометы и звезды. По окружности ротонды, повторяя ее внутренний контур, была выложена шелковая белая лента, поделенная на триста шестьдесят пять отрезков, и один, соответствующий 7-ому ноября, был выделен красным, словно крохотный, кровеносный сосудик.
— Эта окружность, с легкой руки Бахтина, именуется "хронотопом", — пояснял главный астролог, в средневековой мантии, бархатной шапке, с большим старинным циркулем, которым он тщательно измерял деление окружности. — Я топаю вдоль шкалы времени, повторяя движение земли вокруг солнца...
Середина ротонды была сплошь уставлена часами разных размеров и разновидностей. Настольные, настенные, каминные, ручные, карманные, башенные, песочные, водяные, с маятниками, колокольчиками, с выскакивающей кукушкой, с шествующими рыцарями, луковицей, электронные, атомные, биологические, без циферблата и стрелок — все они тикали, шелестели, дрожали минутными и секундными стрелками, издавая звуки, напоминающие стрекот бесчисленных цикад и кузнечиков.
— Это мировой хронометр, разделяющий непрерывное время на отдельные временные корпускулы, — продолжал пояснять астролог. Нахохленные звездочеты с горбатыми носами и загнутыми вверх подбородками молча и настороженно внимали. — При определенных условиях можно извлекать частицы из потока времени и тем самым ускорять последнее. Или же, напротив, добавлять частицы, что растягивает и замедляет время. Самые крупные отрезки времени нарезают кремлевские куранты на Спасской башне и "Биг Бен" на башне английского парламента. Нашу операцию мы начнем с боя курантов ровно в три часа ночи...
На балюстраде ротонды стояла фотография Альберта Эйнштейна в затейливой рамке, сплошь усыпанной морскими ракушками и нарядными камушками, какие продают в сувенирных лавках на приморских базарах.
— Образ Эйнштейна необходимо присутствует при всех операциях со временем. Согласно теории относительности, воздействие на время сказывается на пространстве, увеличивая или уменьшая последнее. Если переход времени в пространство осуществляется удачно, на рамке загораются огоньки и Эйнштейн высовывает язык...
Среди тикающих часов возвышался кубический алтарь, накрытый пологом. Подле него стоял знаменитый авгур, вавилонский гадатель, персидский кудесник, халдейский волхв. Босой, в рубище, с противогазной сумкой чрез плечо, лохматый и лобастый, с безумными блестящими глазами, он напоминал Алексея Венедиктова с "Эха Москвы". В его первобытном облике дышала истовость кудесника, одержимость повелителя звезд.
— Под пологом содержится бог времени Хронос, который будет извлечен лишь в самый последний момент, перед истреблением 7-го ноября...
Закончив свой краткий экскурс, астролог покинул Стрижайло и вернулся в ротонду, продолжая топать по кругу, измеряя старинным циркулем "хронотоп".
Стрижайло стоял на ветру, чувствуя, как на лицо оседает невидимая роса. На душе было тревожно, мучили дурные предчувствия. С его благословения затевался эксперимент, грозивший поменять устройство Вселенной. Совершалась попытка повернуть историю вспять, управлять временем, вопреки первоначальному замыслу Бога. И это выглядело, как богоборчество. Извлекая крохотный кирпичик мироздания, он рисковал разрушить весь Космос. Выхватывая из круговорота времен крохотную корпускулу, рисковал поколебать незыблемость причинно-следственных связей, в результате которых сложился существующий мир; его, Стрижайло, присутствие в этом мире — все могло измениться, разрушиться, увлекая мир в хаос.