Во-первых, в происходящем для Лакшина нет ничего неожиданного: ситуацию, от которой ему противно и стыдно, "следовало ожидать".
Во-вторых, по мнению некоторых сотрудников "Нового мира", всему виной — сам Лакшин, который хотел только печатать свои статьи и не думал о журнале. Владимир Яковлевич так реагирует на данную версию: "Я всегда им был чужой, и даже когда они меня ласкали и хвалили, знали в тайне души, что я презираю их московский либеральный кружок, всех этих благодушных Цезарей Марковичей … и что мы из разного леплены теста".
Об этом журнальном резус-конфликте в статьях и воспоминаниях Владимира Лакшина, и не только его, — ни слова…
В связи с действительно бесславным поведением многих в узком и широком смыслах "новомировцев", "шестидесятников" вспоминается прогноз спецкора "Правды" Н.Печерского, зафиксированный в рабочих тетрадях Твардовского. На предположение Александра Трифоновича, что соредакторы "Нового мира" уйдут вместе с ним, спецкор ответил: "Никуда они не уйдут, покамест их не погонят, и то не всех, лишь тех, которые не сумели приспособиться…". Твардовский Печерскому не поверил, объяснив диагноз спецкора его принадлежностью к иному миру.
Если в комментариях В.Твардовской к рабочим тетрадям отца и в ее большой статье "А.Г.Дементьев против "Молодой гвардии" (Эпизод из идейной борьбы 60-х годов)" нет и намека на недостойное поведение "новомировцев", то в дневниках В.Лакшина им достается "по полной программе". Вот только несколько примеров.
Публикацию в девятом номере "Нового мира" за 1970 год "Деревенского дневника" Дороша Лакшин оценивает как "поступок, равноценный предательству", и характеризует Ефима Яковлевича с позиций верности "старому" "Новому миру", соответствия слова и дела: "И ведь как красно говорил об "исторической роли журнала" — в феврале витийствовал и резонерствовал пышнее, торжественнее всех, даже неловко становилось от его "высоких" слов. А сейчас, когда А.Т. погибает, Дорош украшает своим именем журнал Косолапова…".
Через год после увольнения Твардовского, Лакшина и других Л.Озеровой и А.Берзер предложили подать заявление об уходе. 16 февраля 1971 года Лакшин записывает в дневнике следующее: "И жалко, и противно. Все сбылось, как по нотам. Из них выжали все, что хотели, и теперь выбрасывают вон — достойная сожаления участь".
Неожиданной для Владимира Яковлевича является занятая по отношению к "Новому миру" Косолапова позиция В.Тендрякова, В.Некрасова, Ю.Трифонова, В.Жданова, В.Огнева и многих других. В.Огнев, например, к которому Лакшин всегда относился с симпатией, высказывается за сотрудничество с новым главным редактором, дает ему согласие стать членом редколлегии журнала и обвиняет Владимира Яковлевича в максимализме.
Уже после смерти Лакшина в мемуарах Огнева, вышедших в 2001 году, эта ситуация выглядит так: узнав об отрицательной реакции Твардовского и Лакшина на предложение Косолапова, Огнев отказывает ему. На самом деле, как уточняет в "Попутном" к дневнику Владимира Яковлевича его супруга, Владимир Огнев не отказался, а его не утвердили в Союзе писателей…
В НЕПРОСТОЙ СИТУАЦИИ, когда Лакшин лишился трибуны в "Новом мире", Владимира Яковлевича огорчала реакция коллег из дружественных журналов на его статьи. Те, кто помогал, например, Ст.Рассадину в "Юности" и "Вопросах литературы", В.Лакшина встречали, мягко говоря, прохладно. Из записи, сделанной 25 июля 1971 года, следует, что работа о Достоевском, предложенная в "Вопросы литературы", вызвала у главного редактора Лазаря Шинделя глубоко спрятанное недоброжелательство.
Из замечаний Шинделя приведу лишь то, которое является иллюстрацией либерального высокомерия, пустопорожней претензии на ум, научности и т.п.: "Но 1-я часть слишком популярна для такого высоколобого журнала, как наш". Вывод же, к которому в результате общения с главным редактором журнала пришел В.Лакшин: "Как будто приличные люди, но я не "свой" для них", — перекликается с мыслями Алексея Маркова о кастовости уже "Нового мира" Твардовского-Лакшина: "Как правило, приди ты окровавленный, упади на лестницу "Нового мира", — но ты чужой, не свой — тебя и не заметят!"
О "ПЬЯНСТВЕ" ПАТРИОТОВ — РЕАЛЬНОМ И МНИМОМ — ходят легенды, с которых часто начинается и заканчивается разговор о них. Что, дескать, с этих алкоголиков взять. "Левые" же — это якобы совсем другое дело: и пьют красиво, и пьют, задавленные "тоталитаризмом"…
"Новомировцы" пили, мягко говоря, много. Александр Твардовский в рабочих тетрадях и Алексей Кондратович в дневнике предельно редко говорят об увлечении "зеленым змием", Владимир Лакшин в дневнике — очень часто, как будто составляет досье на Твардовского, Дементьева, Кондратовича, Саца, Закса и т.д. или является представителем натурализма в литературе. Что стоит за таким пристрастием к фиксированию нередко неприятных подробностей, которые опускаю?