Владимир Бондаренко ВЕНИЦЕЙСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Вернулся из Венеции. Чудо-город. Особенно осенью, когда нет туристов. И все каналы, замки дожей и гондольеры — твои. Можно было как-то не спеша жить красотой. Не случайно же символом города стал могучий лев, опирающийся на книгу. Вот бы у нас правители когда-нибудь оперлись на книгу, на великую русскую литературу. Нам бы такой или подобный символ.
Прочитал в Университете Ка Фоскари (в том самом здании-дворце на Большом канале, где когда-то летом 1698 года должен был останавливаться Петр Великий, а сейчас учатся студенты со всей Европы) лекции о современной русской литературе. Записывали внимательно, а то они, бедные, нынче — кроме Сорокина и Пелевина никого не знают. Спасибо прекрасному знатоку русской литературы доктору наук Донателле Поссомаи, она сама живет в Падуе, в получасе езды от Венеции на электричке. Там есть и свой университет, но сейчас все слависты собираются по старым центрам. В Милане мне помогал другой славист — из русских, прозаик и поэт Маргарита Сосницкая, которой я тоже искренне благодарен за поддержку. Но как мало нынче специалистов по русской литературе? Всё-таки старая школа славистов — Вольфганг Казак, Витторио Страда и другие — была профессиональнее: любили одних, привечали своих, но знали всех, от Пастернака до Твардовского, от Синявского до Кочетова. Сейчас даже про Ольгу Седакову, любимицу Папы Римского, иные слависты из северной Италии на встрече узнали от меня и с жадностью записывали её строчки о Венеции. Да и интерес к славистике пропал нынче, не та финансовая поддержка. А ведь Венеция издавна была одним из центров в Европе по изучению русской культуры. Да и глава веницейских славистов, мой давний знакомый Витторио Страда, открывший всему миру роман Бориса Пастернака "Доктор Живаго", за что был выведен из Центрального комитета Итальянской компартии, неоднократно устраивал именно в Венеции шумные конференции по русской литературе. Тогда славистика была модной и обязательной во всех странах НАТО. Изучали Пушкина и Маяковского, но при этом, как бы случайно, готовили сотни тысяч будущих переводчиков на случай третьей мировой. В Италии в книжных магазинах современных русских книг нынче нет вовсе. Кстати, нет ни Сорокина, ни Акунина, лишь Пелевина переводили небольшие издательства. Нет интереса и к русской культуре. Впрочем, и Иосиф Бродский так отзывался о местных итальянских славистах постсоветского разлива: "Что касается говоривших по-русски типов из местного университета, то меня чуть не тошнило от их отношения к моей родной стране …"
Как мне говорили местные слависты, все чернушные книги или же подделки под западную литературу а-ля Умберто Эко им не нужны, с лихвой хватает и своих, а продолжения традиций великой русской литературы Толстого и Достоевского, Чехова и Горького они не видят. Ведь и из диссидентов прошлых времён им были интереснее русские реалисты Владимир Максимов и Александр Солженицын, Виктор Некрасов и Георгий Владимов, Иосиф Бродский и Юрий Кублановский, а не всевозможные Приговы и Рубинштейны, с которыми они не знали, что и делать, издавали в нагрузку, на деньги, отстегиваемые в обязательном порядке спецфондами. Тем более ценили русскую классику и русскую традицию в Венеции, о которой тот же Виктор Некрасов писал как о родном почти для каждого русского человека городе.
Можно в самой Венеции никогда и не быть, но знать и любить, как нечто из самого сокровенного, из воплощенных чудес, которые так нужны каждому из нас.
Венеция самим своим видом отрицает и постмодернизм и игровое отношение к жизни. Она сама по себе — "Идея Венеции". Значит, людям безыдейным там делать нечего, скучен и непонятен город, внезапно оторвавшийся от земли и повисший в воздухе. Зачем он там? Зачем так жить? В городе нет ни одной машины, въезд запрещен, да если бы и разрешили — куда ехать? Вокруг своего дома? Или сто раз объезжать площадь Сан-Марко и улицу Гарибальди? Больше практически широких дорог нет ни на западе, ни на востоке этого как бы оторванного от суши города. Но чем же держалась эта безумная красота? Мощью военного флота, экономической экспансией и имперским размахом. Не надо забывать, что за Замком Дожей следует суровая тюрьма и знаменитый ныне мост Вздохов, соединяющий замок с тюрьмой, никак не связан со вздохами влюбленных. Как писал наш знаток искусства и ценитель Венеции Павел Муратов: "Времена наибольшего великолепия совпадают с наибольшим развитием тягостей венецианской государственности". И ему вторил сталинский государственник Борис Пастернак: "Флот был невымышленной явью Венеции, прозаической подоплёкой её сказочности… Её покачивающийся тоннаж составлял твердую почву города, его земельный фонд и торговое и тюремное подземелье. Флот томил и угнетал… Но вровень его давлению поднималось нечто ответно-искупительное…" Даже сейчас вход на знаменитый Арсенал, по подобию которого Петр Великий строил свое Адмиралтейство, строго запрещен. Военно-морская база НАТО, стерегущая всю Адриатику, в том числе и участвовавшая в операциях по подавлению Югославии. А что было бы, если бы сербы в ответ на бомбежки и военно-морскую блокаду НАТО стерли с лица земли не только Арсенал, но и всю Венецию? Они же имели на это полное моральное право. Ибо древние памятники Сербии, уничтоженные натовцами и их албанскими подручными, ничуть не менее ценны для истории, чем все истинные чудеса древнего веницейского чуда? И, чтобы в будущем не было такой даже теоретической опасности (от исламских ли стран, от других потенциальных противников), не пора ли вывести за пределы Венеции все военные объекты? Кстати, для меня был поразителен и загадочен русский недавний ответ на уничтожение подводной лодки "Курск" некими до сих пор неизвестными силами. И сам веницейский Арсенал, и находящаяся неподалеку Славянская набережная изрисованы портретами моряков с "Курска". Какая-то группа или движение, туристы или местные лимоновцы, готовыми трафаретами с несмывающейся никаким образом краской, на которых были изображены моряки первого, второго и так далее отсеков подводной лодки "Курск", разукрасили и базу НАТО и все окружающие улицы. Может быть, здесь переводила дыхание после ремонта та самая подлодка, которая уничтожила "Курск", или же это был общий протест? Не знаю. Но мне, при всей любви к Венеции, было приятно видеть на подходе к Арсеналу такую поминальную память о родном "Курске". Если читатели газеты знают подробнее об этом русском граффити, пусть сообщат.