Был дружен с князем тьмы, но отчего
Трепещут и неистовствуют черти
До сей поры при имени его?
("Который год перемывают кости…", 1999)
Не из исторических источников, а из очерка поэта "Георгий Жуков" узнаем мы к своему стыду, что по распоряжению Сталина икона Тихвинской Божьей Матери была помещена в самолет и совершила облет неба столицы в дни яростного наступления фашистов, а Чудотворная икона Казанской Божьей Матери побывала в Ленинграде, Сталинграде, под Кенигсбергом…
Его стихи о той великой, кровавой войне по-новому духоподъемны:
Сорок первый был щемящ и жуток,
Потому суров сорок второй.
Маршалы твои! Георгий Жуков!
А народ! Сказать, что он герой
Мало. Он в самом аду кипящем
Укреплял и суть свою, и стать…
Нынче много охотников, в том числе, увы, и среди поэтов, втаптывать в грязь свой народ, его идеалы, его "всемирную отзывчивость", которая порой и вправду все обещает ему великое будущее и все расточает его исконные силы, все утешает, баюкает надеждами и усыпляет в пору слабости.
Выскажу одно крамольное предположение. Может, одна из причин замалчивания сибиряка в его резко критическом отношении ко всем фиглярам, крутящимися "у трона", к тем, кто брал на себя роль духовных проповедников, не имея ни сил, ни смелости признать волю Творца и свое бессилие познать ее смысл.
А ведь он скрыт (или приоткрывается при вдумчивом прочтении) даже в таком безмятежном стихотворении, как "Трутень". Резко, от пафосности оды до злословия памфлета, это его отношение выражено в стихотворении "Русская словесность", в котором есть и Пушкин, скорбно наклонившийся "над полоненной пошлостью Тверской", и "Евтушенко Жэ, при всех режимах// Вертевшийся, как вошь на гребешке" .
Однако убежден, что книга "Стихия души" (2005) — его своеобразное избранное, вышедшее в свет в дни юбилея поэта, заставит заговорить о ней и тех, кто попробует задним числом поквитаться с поэтами, которые и в не лучшие для поэзии времена говорили правду, и тех, кто с наслаждением и пользой для души в дни невзгод и нравственных терзаний имеет благотворную привычку припадать к целительному источнику истинного русского поэтического Слова.
В авторском вступлении к книге "Белый остров" (2000) Юрий Ключников четко сформулировал свое творческое кредо:
"Слишком долго Тонкий и Божественный миры трактовались как нечто, не имеющее отношение к повседневной жизни или же как предмет заботы церкви. Мало кто отваживался выходить к Богу напрямую, минуя посредников".
И он часто надолго отходит от изображения повседневности и обыденности, даже от такой непривычно светлой и одухотворенной личности, каким предстает его лирический герой — человек увлеченный, страстный, самозабвенно погруженный в природу, в непокой исканий, в жажду познания Вселенной, ее вековой гармонии, которую мы, как неразумные дети, бесконечно раним, беспокоим своим неуемным желанием комфорта и сытости. Рисуя великолепные картины единения с природой в местах, где еще порой и не ступала нога человека, он обращается и к Горнему миру, и к собственной совести — пружине помыслов и поступков человеческих:
Так кто же мы, атланты, полубоги,
Венец земных страданий и тревог,
Или баранья пена на треноге
Чтo без конца болтает кипяток!
("Вечер на реке Онон", 1974).
Как точно сказал мне однажды в беседе немецкий критик: "До чего же расточительны вы, русские! У вас столько замечательных талантов — в поэзии, в прозе, в драматургии… В иной стране носили бы на руках тех, кого вы небрежно, походя, отшвыриваете во второй, третий, а то и еще далее эшелон литературы. И все ищете новых гениев, чтобы они были вровень Пушкину и Лермонтову, Толстому и Достоевскому, Тютчеву и Есенину, Чехову и Бунину… Вы готовы слушать доморощенных кликуш и заезжих олухов, которые низводят соловьиное горло России — Сергея Есенина, "божью дудку", как метко определил Горький, до пьяницы и скандалиста, то есть до маски, которую поэт на себя натянул, чтобы к нему поменьше лезли в душу. Вы готовы всерьез искать некоего двойника или артель авторов, работавших за титана ХХ века Михаила Шолохова, потому лишь, что слишком юным он родил глыбу первой книги своей великой эпопеи "Тихий Дон"!