Но больше всего Асадов огорчает Ваншенкина, как и помянутых выше "двух сыновей гармонии", своими "полумиллионными тиражами" и многомиллионными поклонниками: "Это были персонально его поклонники. Но сколько!.. Лавина признания катилась, как селевой поток, от которого нет спасения". Вот оно что! Оказывается, популярность Асадова еще и грозила гибелью Ваншенкину.
Однако, где эти "полумиллионные" тиражи? Вот, например, избранное (1975) — тираж 75 тысяч, двухтомник (1981) — 50 тысяч, однотомник (1983) — 75 тысяч, трехтомник (1987) — 80 тысяч… Обычные для советского времени тиражи книг известных поэтов. И что, эти тиражи не расходились, захламляли склады? А вот книжечка "Весна", тираж действительно огромный — 150 тысяч, но эта книга Асадова почему-то вышла под псевдонимом Ваншенкин. Так что, чем кумушек считать, трудиться, не лучше ль назвать хотя бы одну его книгу, вышедшую полумиллионным тиражом.
…Ну, вот тебя печатает напропалую престижная "Литературка" и вот посмотрим, до чего ты допечатался там?
Скользя, шепнула мне змея:
"У каждого судьба своя…"
Но я-то знал, что так нельзя
Жить, извиваясь и скользя.
Тебя по твоей безупречности печатали всюду — от "Правды" до "Нового мира", а меня не печатали ни там, ни здесь, и мне как раньше, так и теперь трудно назвать газету или журнал, которые упорно не отвергали бы моих писаний. Но об этом в другой раз.
Ты славил во всё горло радости советской жизни, а теперь, изобразив эту жизнь в виде поезда, вон что сочинил:
Смотрите, каков человек! —
Продержаться три четверти века
И протиснуться в следующий век.
Какие три четверти века? 75 советских лет. И всё-то это время уделом советского человека было лишь бы "продержаться" хотя бы даже —
Возле двери дрожать в холода…
На подножке висеть иногда.
Уж не с себя ли картину рисовал? Не сам ли дрожал со своими премиями за пазухой, не сам ли висел, побрякивая орденами?
Но с чего ты ещё взял, что Асадова не печатали "престижные" (словцо-то, говорю, какое в устах поэта!) журналы? Его печатали, например, "Огонёк", "Молодая гвардия", "Знамя"… Это не престижно? А названные выше книги все вышли в нашем самом авторитетном издательстве "Художественная литература". Как же можно так врать на покойника!
Но критик неутомим: "Совершенно очевидно(?), что для читателей Асадова не существует вопроса: как написано? Только что! О чём! Критерий художественности, как таковой, вообще отсутствует, они о ней даже не слыхали". Маэстро, огромное большинство читателей в мире тоже ничего не слыхали о помянутом критерии как таковом, но плачут и смеются над страницами многих книг или выбрасывают их прочь. Недавно, проходя мимо поселковой свалки в Красновидове, я видел книгу "Песнь о часовых".
Приступая к самим стихам Асадова, маэстро пишет, что в них "сюжеты на все случаи жизни: любовь, дружба, разочарования, измены, ошибки, обманы, прощения…" Прощу извинить за бестактность, но еще в Литинституте нам с тобой объяснили, что это не сюжеты, а темы: тема любви, тема дружбы, тема измены и т.д.
Дальше еще большая путаница. С одной стороны, автор заявляет, что темы у Асадова никак не развиваются, а "лишь заявлены". Но тут же пишет, что в его стихах есть нечто "сугубо фирменное (!): вывод, призыв, рецепт, рекомендация". Как же это возможно, если "фирма" не позаботилась хотя бы о минимальном движении, развитии темы? Да и так ли уж непростительно то, в чем Ваншенкин корит Асадова? Например, разве это у классиков не вывод, не рекомендация? —
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
А это разве не призыв? —
Сквозь чугунные перильца
Ножку дивную продень.
Да ведь и сам же не чуждается всего этого. Так, в стихотворении "Дознание" он выписал мудрый рецепт энтузиастам "нелегальной любви" (как увидим, любимая тема!): "Не встречайтесь в домах…" Почему? А потому, что уходя, можно забыть "в блюдце след сигареты и другие приметы" свидания. Это опасно. Обманутый муж или обманутая жена могут обнаружить улики и учинить суд. Что же делать? Рецепт таков: