Киношный Штирлиц—Исаев—Константинов — может быть, помимо воли его создателей, а, может быть, и нет — сказал советским людям 70-х годов что-то определяюще важное вовсе не про войну и не про гестапо, а про их тогдашнюю и — как сегодня уже ясно — будущую жизнь. Дело ведь не в том даже, что "наглядно, грубо, зримо" нелюди-фашисты, более того — гестаповцы, предстали на советском голубом экране вполне обычными и даже симпатичными людьми (один "папа-Мюллер" в исполнении Леонида Броневого чего стоил!). А в том, что в связи с этой картиной в обществе началась массовая переоценка ценностей — особенно детьми и молодежью. Первые начали играть "в Штирлица", а вторые — "искать правду" о войне и Третьем Рейхе. "Когда Штирлиц идёт по улицам Берлина, улицы страны пустеют", — писала о премьерном показе телесериала одна из восточногерманских газет того времени. Несомненно, смотрел "Семнадцать мгновений…" и делал для себя какие-то выводы будущий президент России, а тогда студент юридического факультета ЛГУ Владимир Владимирович Путин, 1952 года рождения. Через 15 лет поколение юных "штирлицев" подросло, а еще через 10 — пришло к управлению страной.
Когда Путин стал официальным наследником Ельцина, это вызвало множество разнообразных шуток, иногда удачных, иногда — не очень. "Из штази в князи" — как раз из числа удачных. Чуть позже появилось и объяснение сверхрейтинга нового президента: "В нём соединились два самых популярных персонажа анекдотов: Штирлиц и Вовочка".
Кстати, в истории советской культуры подобная "анекдотизация" киногероев до Штирлица случалась как минимум дважды. Сначала, в середине 30-х, с киноэкрана в массовое сознание шагнул Василий Иванович Чапаев братьев Васильевых (1934). Второй — поручик Ржевский из "Гусарской баллады" (1962) Эльдара Рязанова по мотивам пьесы Александра Гладкова. Разумеется, Штирлиц стоит в этом ряду ближе к Чапаеву, чем к гусарскому поручику, "не имеющему авторства". Но и Дмитрий Фурманов, к моменту выхода "Чапаева" уже умерший, воспринимался, скорее, в качестве персонажа, чем автора собственного романа. А попробуйте-ка представить Юлиана Семенова героем хотя бы одного из анекдотов "про Штирлица"…
Впрочем, не в анекдотических героях как таковых здесь дело, а, условно говоря, в проецируемой через них "поведенческой матрице". "Матрица Штирлица" в случае с Владимиром Владимировичем Путиным налицо — вспомним хотя бы, как в одном из первых своих выступлений президент России, придя в здание ФСБ на Лубянке, открытым текстом отчитался перед бывшими коллегами: "Задание выполнено, внедрение прошло успешно". Шутка первого лица государства вызвала дружный смех и аплодисменты зала, но во всякой хорошей шутке есть лишь доля шутки, остальное — чистая правда.
Наверное, тут стоит привести не слишком известное свидетельство из Латвии. Говорит председатель "Движения за независимость" Нормунд Гростиньш, находившийся тогда в ГДР: "В Дрездене 6 декабря 1989 года толпа штурмом взяла штаб-квартиру местной немецкой службы безопасности. Рядом, за углом, на Ангеликаштрассе, стоял двухэтажный серо-коричневый особняк — дом, в котором пять лет проработал Путин. И вот подходит к этому зданию толпа — уже разогретая предыдущим успехом и алкоголем. Решили брать и этот дом. И тогда из всех сотрудников КГБ, которые там работали, навстречу толпе вышел только один человек. Это был Путин. За ним, правда, стояло четыре солдата. Но рассчитывать на толпу никогда нельзя — не известно, будет она стрелять или нет. Потому что никогда нельзя точно знать, не найдется ли в толпе пара автоматов. Путину предложили отойти в сторону и не мешать процессу. И тогда будущий президент на ломаном немецком языке сказал слова, которые его очень хорошо характеризуют, — а в экстремальных ситуациях человек раскрывается более чем обычно, — он сказал: "Ich bin Zoldat bis zum Tod", "Я солдат до смерти". И больше ничего. И эта толпа повернула и разошлась по домам... Так он предотвратил взятие дрезденской резидентуры [КГБ] на Ангеликаштрассе".
Другой, более глубинный момент информационного воздействия сводился к тому, что в красивой эсэсовской форме на экране действовали "истинные арийцы" фактически с тем же этосом (нормами поведения и морали), что у "истинных партийцев" в окружающей советской действительности. Возможно, многие сюжетные и фактологические "проколы" сериала, о которых сегодня уже с полным знанием дела говорят его критики, были сделаны именно для того, чтобы данный "эффект маскарада" проявлялся более полно. А такое сближение заставляло очень многих людей ощущать себя именно Штирлицами, временно утратившими связь с Центром, но обязанными противостоять фашистскому злу (ведь фашизм по-прежнему рассматривался как абсолютное зло) — пусть даже в другой форме, и этот свой Центр найти. Иными словами, "Семнадцать мгновений…" дали определенный и достаточно мощный импульс диссидентскому движению в СССР: как открытому, так и — что не менее важно — скрытому. Кстати, из всего творческого коллектива телесериала "реформы" не принял, кажется, один только сыгравший генерала СС Вольфа Василий Лановой.