Берите, мол, мне не в убыток.
Повисла она, как вуаль,
На шапке убогой блеснула.
"На кой мне вторая печаль?" —
И нищенка душу смахнула.
Ее подхватив на лету
И скомкав рукою несмелой,
Заткнула я всю пустоту,
Прикрытую кофточкой белой.
Лана ЧЕРНОБУРОВА
***
Закатилося солнце за крышу,
Обратилося ясной луной.
Тише-тише, прошу вас, потише! —
Он сегодня гуляет со мной!
Всё вокруг за туманным покровом
Затерялось. Ни зги, ни огня.
Тише-тише, прошу вас, ни слова! —
Он сегодня целует меня!
Он сегодня такой повелитель!
Я ж, напротив, нежнее, чем воск.
Тише-тише, прошу вас… молчите!
Ну, зачем вы?! Всё было всерьёз!
Людмила ШИКИНА
Памяти Юрия Кузнецова
Когда на сумерках дожди
Заплачут тихо, чтоб не слышал
Тот человек, который вышел
На свет манящий впереди.
Его окликнет дом родной,
Его окликнут степь и пашни.
И день останется вчерашний
У человека за спиной.
…Он шел безбрежием долин,
Опередив простор и время,
Он навсегда расстался с теми,
Кому он был отец и сын.
Он шёл валежником сухим,
Он шёл болотами и полем...
Он шёл легко, пока не понял,
Что поотстал родимый дым,
Что поотстали хутора
И городов бетонных звуки...
Он протянул с мольбою руки,
Когда прийти пришла пора
Туда, где свет остыл, зачах,
Холодным пеплом опадая,
Где вышла самка молодая
Над мёртвым выводком волчат.
Кустами чёрными рябин
Межа вросла в былое поле...
И он проникся волчьей болью,
Оставшись на земле один.
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
ЛИРА ОТ КЕФИРА
"Хочу быть Ахматовой,
И чтобы Рейн был
у меня на посылках.
Молоко можно в пакетах,
А кефир непременно в бутылках…"
Дмитрий ТОНКОНОГОВ
Надоело быть Тонконоговым:
Не печатают, не возносят.
Даже Рейн для меня, убогого,
Молоко и кефир не носит.
А ведь мог бы подать можайского
Иль кефира в пакете матовом.
Я бы выхлебал — и, пожалуйста:
Трансвестировался в Ахматову.
Да и я ли один? Видали вы,
Как, лишь бросив бутылку с соскою,
Становился один Цветаевой,
А другая — подобьем Бродского?..
Легион их — как ни охватывай,
Но однако, я всех известней:
Лишь "Ахматова" да "Ахматова" —
Был мне голос вослед, как песня…
Только Рейн заявил по радио,
Что в кефир подливал портвейна.
И что голос тот был: "Ах, мать его!.."
Нет, придётся уволить Рейна…