На Западе сделал не менее блестящую научную карьеру, преподавал в Мюнхенском университете, консультировал ведущих западных политиков по вопросам России, выбран почетным академиком в престижные научные Академии. Мог бы, подобно многим диссидентам, так спокойно и доживать в уютном мюнхенском поместье. Ещё раз отрекся от всего, перечеркнул все проекты и вернулся на Родину.
И вот он вновь в России — всегда неунывающий, всегда точный и смелый в оценках. Становится ведущим социологом и публицистом красной оппозиции. До последних дней берется за любую важную для отечества работу.
А ещё всегда с ним остаётся его живопись, его оригинальные гротескные красочные полотна и рисунки. Художник Зиновьев был незауряден в своем творчестве, как и во всём другом, чего касалась его рука.
Его сатирическая проза продолжила щедринские и зощенковские традиции. Более 20 романов, объединенных одной резко сатирической гротескно-экспрессионистской манерой письма. Увы, нового Щедрина не оценила литературная критика, умолчала.
Он был независим, и потому не принимаем многими как в левой, так и в правой среде. Но все уважали его как личность, ценили его аналитические исследования.
Он знал, что в наших газетах всегда найдет поддержку. Александр Зиновьев был постоянным автором и "Завтра", и "Дня литературы", участником наших вечеров и демонстраций. Он был неутомим, и умер как бы на ходу. На лету. Сразу после дня Победы.
Уверен, его книги, его исследования, его публицистика останутся надолго. А мы будем помнить своего верного товарища по совместной борьбе за будущее России.
(обратно)
Александр Байгушев КТО "ЖИВЁТ ОПАСНО"? (O героях книги В.Бондаренко "Живи опасно")
Владимир Бондаренко работает в самой современно критической манере. Его книги обычно — это комбинация умело подобранных файлов, а их гвоздь — компьютерные ярлыки, которые он клеит броско и метко, так что по ним сразу легко найти нужный материал. Критик наклеит ярлык и наблюдательно собирает под него свидетельства. В ультрасовременной манере он всегда немножко спешит, нервничает в этой спешке сам. И — искусно заставляет нервничать своего читателя, за которого критик все время боится, что тот, не дочитав и решив, что все уже понял, бросит книгу и которому надо успеть внушить и про политику, и про художественные особенности, и вообще про место русского человека под солнцем. Последнее для Бондаренко всегда самое важное, и именно в этом смысле все его книги откровенно черносотенные, то есть самые "простонародные". Хотя "простонародность" Бондаренко на поверку-то очень элитарная. Для достаточно просвещенного "электората", которому Бондаренко, играя под простачка, передает свою русскую мессианскую "посвященность". Родовую посвященность второго избранного Господом народа "Москвы — Третьего Рима" в тайное тайн самого высокого искусства. В то, что недоступно погрязшим в прагматичности и потребительстве бездуховным особям глобалистского Запада, а дано понять лишь тем, кто рожден в златоглавой России для небесной выси.
1.
В этом смысле все книги Бондаренко, хоть и современно компьютерные по структуре, но по их духовному смыслу — всегда проповеди. А проповеди принято начинать с вершины, поэтому, я чуть-чуть удивился, не найдя в книге Владимира Бондаренко "Живи опасно" про современный русский авангард его несомненного поэта №1 Юрия Кузнецова. Я, конечно, для себя тут же восполнил этот пробел и нашел в замечательной книге Владимира Бондаренко "Последние поэты империи" (М., "Молодая гвардия", 2005) прекрасный очерк о Юрии Кузнецове. Портрет, сделанный именно с акцентом на авангардизм Кузнецова.
Потом-то я, конечно, сообразил, почему Бондаренко не включил Юрия Кузнецова в свою книгу о современном русском авангарде. Даже при всей свойственной Бондаренко безоглядной эпатажной храбрости, тем не менее, не решился — вообще вынес Юрия Кузнецова за скобки в своей программной книге о русском авангарде. Побоялся наш современный Виссарион Белинский "замазать" светлый лик столь раскручиваемого сейчас не только патриотами, но и либералами "вселенского поэта". А думается, побоялся зря. Многое в его оценках встало бы на свое место: оба — одинокий, как вызов, прозаик Александр Проханов и столь же одинокий и яркий поэт Юрий Кузнецов — заняли уже свое достойное место именно как корифеи русского модерна. И еще раз повторю: ведь нет и не может быть в причислении к авангарду само по себе ничего кощунственного и, тем более, никакого принижения. Смешно ведь встать в непримиримую позу и, закрыв глаза и заткнув уши, бубнить, что Джойс, Пруст, Кафка, Брехт, тот же Шарль Бодлер и их единомышленники не открыли в искусстве новых горизонтов — что не они открыли ту же литературу "потока сознания" и тот же новый "контрапунктный метафоризм".