Вот о чем печалился русский художник Валентин Распутин. И в этом — нам теперь понятно — была, есть непрощаемая вина его перед нынешними перестройщиками России и причина травли. Но, как говорил писатель, наша всеобщая отчаянность, душевная усталь, апатия еще не означают, что народ русский духовно умер, и уже не сыщется среди него тех, в ком еще не выстыла любовь к Руси, святой и православной, кто еще может постоять за свои национальные идеалы. А дальше — чудо, на кое уповаем.
Всякому русскому да и российскому жителю, неистраченному подлой политикой, было понятно, что "Слово к народу", подписанное и Валентином Распутиным, не таило в себе цель — насильственное свержение власти в стране. (Хотя, может быть, и эдакая цель, достигнутая, могла бы стать спасительной для России в те роковые годы.) Цель "Слова..." — духовное сплочение всех благоразумных народнопатриотических сил для духовного же и хозяйственного возрождения России. "Наше движение, — сказано в "Слове...", — для тех, кому чужд разрушительный зуд, кто горит желанием созидать, обустраивать наш общий дом, чтобы жили в нем дружно, уютно, счастливо каждый народ, большой и малый, каждый человек, и стар и млад." Разве в этом призыве таится хотя бы намек на приглашение к государственному перевороту?! А то, что в числе подписавших оказалось два будущих по тому времени "мятежника", и что "Слово..." оказалось созвучно самому обращению к народу государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), означало лишь то, что последние советские государственники, замахнувшись на тех, кто сдавал Россию новоиспеченным фармазонам, все же думали спасти Отечество у гибельного края. Жаль, что "спасение" выплеснулось в позорный фарс.
Сочинители статей, где с бесовской насмешкой, издевательски поносилось имя и творчество Валентина Распутина, словно окаянным кулаком, потрясали авторитетом русского писателя Виктора Астафьева, и наш сибирский земляк, при всей сложности, противоречивости тогдашних взглядов на происходящее в России, все же не раз пытался угомонить лающую голубоэкранную и газетную свору. Все понимали, что демократический террор был направлен вовсе и не против Валентина Распутина, как отдельного писателя и публициста, это был "последний и решительный бой" против духовных начал в нашей отечественной культуре. И кто победит в этой брани, Бог весть, но у русских патриотов всегда жива стойкая надежда: как и в былые потрясения, так и нынешние, Россия с Божьей помощью воспрянет из пепла. Вот и жили в ожидании чуда.
* * *