Я искренне удивлен, читая и мудрые мысли Льва Николаевича Толстого, и постулаты "Дао дэ цзина", как ловко обходят все основные национальные ценности Поднебесной, заложенные в "Дао дэ цзине" нынешние якобы приверженцы даоизма, все эти и русские, и американские, и еврейские авторы "Дао Вини-Пуха" и других подобных книжонок. Где же у них говорится о службе народу посредством Дао (п.30)? И насчет глобализма в Дао сказано лишь о миролюбивой уступчивости в отношении соседних стран и народов. Говорится о полезном заимствовании, дабы в отношениях между странами и народами наступила гармония. Но ни о каком слиянии всех народов воедино там и речи быть не может, ни о каком слиянии воедино всех национальных культур, даже единообразие людей исключается. У каждого народа свое Дао. "Знать и государи могут его соблюдать." Вот бы и наши Дао, наши жизненные Пути соблюдали наши собственные правители.
Сам Китай много дал миру (компас, порох, бумагу, а нынче новейшие компьютеры и мобильные телефоны), но много брал и берёт у всего остального мира, не теряя своё Дао. Так и Лев Толстой, к примеру, взял в учении Лао-цзы много полезного, и претворил его в свои собственные толстовские нравственные ценности. Оставаясь при этом самим собой, не подменяя древнекитайского мудреца Лао-цзы. Какой уж тут глобализм. Китай, да и вся юго-восточная Азия (Япония, Корея, Вьетнам, Тайвань) показывают всему миру реальный путь развития, не глобального смешивания нравственных и культурных ценностей, а взаимного обогащения. Но всегда надо знать предел такому взаимному общению. "Знание предела позволяет избавиться от опасности" (п.32). И прекрасно, когда к своему национальному "великому образу Дао приходит весь народ". Но когда же вместе с Львом Толстым мы поймем свое великое русское Дао? Или, кому не нравятся восточные слова, поймем наш русский Путь и заживем своей собственной естественной национальной жизнью? В этом четком национальном самоощущении Поднебесной скорее всего иные современные мыслители назовут древнекитайскую книгу "Дао дэ цзин" мракобесной и косной, впрочем, тогда и Льва Толстого с его подражаниями Дао, тоже надо будет считать мракобесом. Ибо для сохранения естественной национальной жизни Лао-цзы предлагал далеко не глобалистские рецепты.
"Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко от своих мест." А ведь это изумительно верный рецепт сохранения любой национальной жизни любой даже самой маленькой нации. "Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма". То есть предлагается сохранять все древние традиции и одежды для сохранения единого национального целого. Компьютеры – компьютерами, но для глобализации ни китайцы, ни японцы, ни корейцы не отказываются от своих сложнейших иероглифов, не переходят на латиницу, тем самым, оставаясь замкнутым на себя своим языком, национальным образованием. Они могут выучить и английский, и русский, но мыслить-то будут по-китайски. И совсем уж консервативное по нынешним временам требование, которое сегодня под силу нам в России лишь благодаря нищете русского народа и нашей заброшенной провинции. Но ведь и его не счел нужным отбросить из учения Лао цзы Лев Николаевич Толстой. И в нём почувствовал некую целебную силу.
"Пусть соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга". Может быть, в этом и состоит секрет неуничтожаемости китайской нации и её неассимиляции даже в многомиллионных городах и странах. Вот чему полезно поучиться русскому народу, который растворяется среди других народов буквально на третьем поколении. Конечно же, китайцы сегодня посещают весь мир, но в своем внутреннем пространстве собственного Дао они всё также слушают пение соседских петухов и до самой смерти не открывают свои сокровенные Дао другим народам. Подобно евреям, тысячелетие не растворяющимся среди других народов, китайские Чайнатауны сотни лет сохраняются в Нью-Йорках и Сан-Франциско, Лондонах и Парижах, и внутри них по-прежнему китайский народ "снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма". И потому все заграничные китайцы (хуацяо) внутренне всегда по-прежнему живут у себя дома "и до конца жизни не уходят далеко от своих мест".