Существует также текст телеграммы, подписанной императором: "Разрешаю иеромонаху Илиодору возвратиться в Царицын на испытание в последний раз. Николай".
Таким образом, государство в очередной раз отступило, и мятежный монах оказался сильнее не только губернатора, но и премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина и Священного правительственного Синода во главе с обер-прокурором Лукьяновым...
(газетный вариант)
Николай Шипилов КРЕСТ
ИКОНА ВРАТАРНИЦЫ
Неугасимо горит лампада в соборном храме!
Ах, рассказать бы про все, как надо, умершей маме!
В соборном храме Ксиропотама поют монахи.
Поют монахи – ты слышишь, мама? – в священном страхе.
Паникадило и круглый хорос, орлы двуглавы…
Неугасимо горит лампада, горит, качаясь…
Когда то было? Младая поросль в зените славы.
С утра – ко храму, твердя молитву, в пути встречаясь.
Никто не ведал, никто не видел – плескалось масло,
Оно плескалось, переливалось, не зная края.
И следом – беды, как те акриды, и солнце гасло,
И конь у прясла всё ждал хозяев, уздой играя.
Изогнут хорос, как знак вопроса, под гнетом мессы.
Младую поросль секут покосы – играют бесы.
О, как мы слепы, людское стадо! Но всяк ругает
То – ясно солнце, то – сине море, вино ли, хлеб ли.
Кто ж наделяет огнем лампаду? Кто возжигает? но все ослепли…
Поют монахи... Поют монахи… Коль слеп, так слушай.
Запрись дыханье, утишись сердце – Дух Свят здесь дышит.
Святые горы, святые хоры, святые души
Не слышит разум. Не слышит сердце. Ничто не слышит…
Горят усадьбы, как в пекле ада – ребенок замер.
Гуляют свадьбы. Плюются в небо – ребенок в двери.
Ах, рассказать бы про все, как надо, умершей маме!
Да на Афоне я сроду не был – кто мне поверит?
Я был поэтом. Умру поэтом однажды в осень.
И напишу я про все про это строк двадцать восемь…
ОКТЯБРЬ
Октябрь, октоврий, листопад.
В лесу полно грибов опят.
В осенних дуплах совы спят –
Зазимовали.
Лишь дятла стук раздастся вдруг,
Да пробежит в испуге жук –
Последний круг, мой милый друг.
А я – едва ли…
Как две зеркальные луны,
Мои ладони холодны…
Ах, если б ласточки весны
Меня позвали!
На сеновале диких трав
Я оплатил бы жизнь, как штраф.
Платите, граф. Но в том, что – граф,
Я прав едва ли…
Октоврий. Золото. Хандра.
Хоть дождь не льет, как из ведра –
Туман и изморось с утра,
Как в письмах Вали.
Она жалеет, что сто лет
Уже живет, а счастья нет,
Что все живущее умрет,
А я - едва ли…
И как оставлю я – ее,
Татьяну – золото свое?
Моя любимая поет и Бога хвалит.
На что ей книг моих тома?
Она напишет их сама!
При этом – не сойдет с ума.
А я – едва ли…
А чтоб в тоску не занесло,
Забуду год я и число.
Нет, не забуду – тяжело:
Сегодня – третье…
Октябрь, октоврий, листопад!
Тебе я вечно буду рад!
Роняй скорее наземь, брат,
Свое веретье…
КРЕСТ. 1948 г.
Над лоном малиновых дольних долин
Огромно висели Стожары.
В ночи тростниковый пылал Сахалин,
А кто бы тушил их – пожары?
Победу восставший великоросс,
Японка с опасной улыбкой,