глазами провожаю птичью стаю,
грущу, что безнадёжно опоздал.
А, может быть, мы оба опоздали…
ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕВЦЕ
Я в юности его однажды слушал
и каюсь, каюсь, что не принимал
ни голоса, смутившего мне душу,
ни жестов рук, когда он их ломал,
как мне казалось, томно, по-кошачьи.
Иной эпохи маленький зверёк,
я вырос под рукою недрожащей,
что нас вела по лучшей из дорог.
А юнкера, мадам и негр лиловый,
ей подающий нежное манто,
в дороге этой, строгой и суровой
смотрелись как презренное не то.
Я позже разглядел в игре манерной
отважного пророка на коне
с мечом в руке.
И этот меч фанерный,
на вид смешной, ненужный, невоенный,
сердечность отвоёвывал стране.
Да так, что страшный вождь в расстрельном списке,
встречая отрицание своё,
вычёркивал фамилию "Вертинский":
– Пускай старик, как хочет, допоёт.
НОВЫЙ ЗАВЕТ
Пока в апреле лёд ломают реки
И к веткам возвращается листва,
Свидетельствую: в двадцать первом веке
Русь возродится с чистого листа.
Пока с деревьев опадают кроны
И Обь впадает в Обскую губу,
Свидетельствую: никакие джоны
Не затемнят Иванову судьбу.
Пока глаза поэта над стихами
Склоняются хоть где-то в тишине,
Свидетельствую: Божие дыханье
не сдует нас под ноги сатане.
Андрей Кононов ЗАМЕДЛЕНИЕ ИСТОРИИ
В КНИГАХ И СТАТЬЯХ, посвященных футурологическим реалиям, православных и светских ученых, писателей, журналистов осмысление глобализации постоянно соотносится с Откровением Иоанна Богослова. По существу, многие авторы ставят знак равенства между "Последними временами" и фактами мировой культурно-экономической интеграции. Они испещряют свои серьезные тексты десятками цитат из Откровения; находят в явлениях современной жизни убедительные события, предсказанные в этой доброй пророческой Книге.
Однако, это сопряженность мне видится преждевременной. Апокалипсис книга не Евангельского поражения во времени, она возвращает человечество в Метаисторию. Начинает с Райских Яслей, поднимает на Голгофу человеческой истории, и возводит к Воскресению и Вознесению мира "Одесную Бога". Какой главный соблазн открывается, как и в первые века христианства, при прочтении этой "распечатанной книги"? Приблизить конец истории, так ускорить мировой ход времени, чтобы до Второго Пришествия было как до районного суда!
Удобная социально-душевная позиция: "картошку сажать не надо", детские сопли подтирать не надо, торговать не надо (о, счастье бедного российского интеллигента!), по бюрократическим инстанциям ходить не надо, книги писать не надо, даже молиться вообще-то не особенно надобно, ибо терпение "последних времен" выше "поста и молитвы", да еще вспоминается – "последние станут первые" и тому подобное. "Я ни за что не отвечаю, ни к чему не стремлюсь. Я весь ожидание, живая тайна апокалипсического чаяния!" В этом главный "кроткий" соблазн! Скорей всего он не так ярко и анекдотично проявляется в общей культурной среде, но где-то в глубине души у каждого звучит эта удачная эсхатологическая конструкция, и хвостом крутит: "Все дела сгорят. Вся культура человеческая погибнет в Огне Божьем! И ежели небеса совьются от вселенского черного жара, яко свиток, то что тогда сказать о бумажных страницах? Но, нет необходимости приближать события этой откровенной Книги. Я подчеркну, именно откровенной, открывающей, а не затемняющий смысл. Святые отцы почти не толковали Откровение Иоанна. Мудрое объяснение этому факту оставил А.Ф. Лосев. Он писал: "Если образы Апокалипсиса имеют переносное значение, то в целях пророчества, как поступали пророки Ветхого Завета, гораздо целесообразнее было бы прямо назвать, перечислить и описать грядущие события, а не облекать их в мистические туманные образы. Если допустить, что образы Апокалипсиса имеют точный определенный смысл, например, блудница на водах многих есть Англия, Рим, Америка, то это значило бы, что все события уже предопределены, что они предсказаны, как лунные затмения.