Конечно, всю жизнь Илья Кормильцев был отчаянным бунтарём и художником – ни ортодоксальным православным и ни мусульманином, ни правым и ни левым – и всегда старался уйти от этих приклеиваемых ярлыков: "На человека приклеивается ярлык, после чего информационная среда избавляется от необходимости как-то его объяснять – это либерал, это красно-коричневый, это художник, это политический деятель. Наклейки грузом ложатся на плечи человека… Для большинства творческих людей подобные ярлыки носят характер угнетения. Всю жизнь я старался избежать любых политических, социальных, культурных определений. Это всё орудия разделения… начинают нами манипулировать…"
Так не будем и мы манипулировать определением достаточно сложного и яркого художника и поэта. Он жил с любовью к культуре и к людям, жил именно по-русски до самосожжения. Лучшие его песни, стихи, поступки всегда останутся в истории русской культуры.
Говорят, он был последний бунтарь... Неужели больше не осталось?
(обратно)
Илья Кормильцев
ЧЕЛОВЕК БЕЗ ИМЕНИ
Всего золота мира мало
Чтобы купить тебе счастье
Всех замков и банков не хватит
Чтобы вместить твои страсти
Невозмутимый странник
Не устрашённый адом
Ты – Человек без имени
Мне страшно с тобою рядом
Ты проснулся сегодня рано
И вышел на большую дорогу
И тотчас все ракетные части
Объявили боевую тревогу
И если случится комета
Ты её остановишь взглядом
Ты – Человек без имени
Я счастлив с тобою рядом
Возьми меня, возьми
На край земли
От крысиных бегов
От мышиной возни...
***
Мне снилось что Христос воскрес
и жив как я и ты
идет несет незримый вес
а на руках бинты
идет по вымершим дворам
пустынных городов
и Слово жаждет молвить нам
но не находит слов
а мне снилось что Христос воскрес
а мне снилось что Он жив
а мне снилось что Христос воскрес
а мне снилось что Он жив
мне снилось Он мне позвонил
когда искал приют
и ненароком обронил
что здесь Его убьют
мне снилось что Он пил вино
в подъезде со шпаной
и били до смерти Его
цепочкою стальной
а мне снилось что Христос воскрес
а мне снилось что Он жив
а мне снилось что Христос воскрес
а мне снилось что Он жив
звучал Его последний смех
переходящий в стон
мне снилось я один из тех
с кем пил в подъезде Он
проснулся я и закурил
и встал перед окном
и был весь опустевший мир
один сиротский дом
(обратно)
SOS
В апреле исполняется десять лет с того момента, как вышел первый номер "Дня литературы". Мы празднуем юбилей. Поминальный юбилей. Ибо вряд ли газета "День литературы" доживёт даже до своего юбилейного номера. Мы все десять лет ни от кого не зависели. Всё определяла воля Бога и воля главного редактора. Да, все десять лет нам кто-то финансово помогал, ибо любая литературная газета в наше бездуховное время заведомо убыточна. Думаю, за десять лет мы опубликовали немало первоклассных произведений. Иные из них войдут в классику русской литературы. Мы публиковали первыми поэмы и стихи Юрия Кузнецова и Николая Тряпкина, Татьяны Глушковой и Татьяны Ребровой, Ильи Кормильцева и Всеволода Емелина, Евгения Лесина и Алины Витухновской, рассказы и очерки Юрия Бондарева и Александра Солженицына, Владимира Личутина и Александра Проханова, Эдуарда Лимонова и Юрия Мамлеева, Анатолия Кима и Тимура Зульфикарова, Станислава Куняева и Леонида Бородина, Николая Шипилова и Дмитрия Балашова…
Да, много чего было. Были публикации стихов Иосифа Бродского и прозы Владимира Максимова. Были яркие критические статьи Вадима Кожинова и Михаила Лобанова, Владимира Бушина и Сергея Семанова, Льва Аннинского и Павла Басинского.
Было и прошло. Постараюсь издать со временем "Избранное" за десять лет, из лучших творений своих авторов. Думаю, это будет литература очень высокого качества. За эти десять лет нас по разным причинам спонсировали славянофилы и западники, генералы ФСБ и бывшие воры в законе, русские бизнесмены и азербайджанские предприниматели, крутые патриоты и оппозиционные движения, внеправительственные фонды, даже заграничные организации. Но ни разу нам не оказывала помощь ни одна российская государственная организация, ни разу не помогала ни одна писательская организация. К счастью, наши бывшие спонсоры, как правило, никакого отношения к культуре не имели, помогали скорее главному редактору, чем литературному изданию. И поэтому никакого давления не оказывали. Я был счастлив – они газету просто не читали.