– Кто знает! Тела его никто не видел... А в плену такого тойона держать бы не стали: он стоит многого золота мира! Богатство у его ног – лишь прах...
Илдэгис не остановился в расспросах:
– Что же: Тэнгри взял его живым?
– Зачем знать тебе то, что не вмещает человеческий жалкий умишко, а? Ты вот получше смотри за жеребятами! Они так же похожи один на другого, как ты на Байталая – смотри, не перепутай!.. – сказал хитрый бэсиэлджит, и Илдэгису стало страшно, что тот догадывается о его кровном братстве с Байталаем. – А Байталай пропал бесследно. Даже его мертвое тело было бы предметом торга. Ибо султан в пример другим его похоронил бы с великим почётом.
– Я бы тоже сражался за такого мудрого правителя, как Масуд-султан! – поспешно, но искренне сказал он. – Только добиться бы доверия на службу, встать в строй.
На что тойон так же искренне ухмыльнулся:
– Подрасти сначала, барсёнок! Жизнь умней нас с тобой! Станешь нужен, будешь востребован.
Так они и расстались, а спустя недолгое время Масуд-султан вызвал Алпамира в Иран и послал его командовать западной армией. В Арран же, где коноводил юный Илдэгис, выслал полководца по имени Суджурум.
Опечалился парень, надеющийся на покровительство Алпамира.
Мало ему, взрослеющему, было той работы, которая была ниспослана судьбой, он по-прежнему хотел стать воином. Но оказалось, что новый военачальник получил от старого кое-какие наказы. Он вызвал к себе Илдэгиса и на кипчакском наречии с произношением хангылы спросил:
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать, – ответил Илдэгис.
– Как так, если тринадцать, по словам Алпамира, тебе было в прошлом году?!
– Простите меня, о тойон, но тогда я прибавил себе год, чтобы мне дали работу! – Он склонил голову в знак признания вины.
– А сейчас говори правду! Ты в самом деле вызвался быть отданным в рабство?
– Да. Я хочу старанием и терпением выйти в люди. На родине мне места нет.
– Ты что: умнее всех? А?
– Я не могу знать мысли всех – я знаю свои мысли и отвечаю вам чистосердечно, – отвечал Илдэгис. – Я не боюсь говорить это, потому что верю вам, своему соплеменнику, и знаю, что ниже рабства только смерть. Так чего же мне бояться?
– Только такие вот сопляки и не боятся смерти, – проворчал довольный, судя по выражению лица, бэсиэлджит. – А не лучше ли быть чёрным человеком у себя на родине, чем султаном на чужбине?
– Султаном быть лучше. Ибо ни один султан не станет мечтать о рабстве, а раб не откажется стать султаном. И совсем необязательно знать их мысли, чтоб понять это, глядя на неправедный серединный мир, который не всегда воздаёт почести по истинным заслугам, но где истину и признание легче добыть мечом, чем усердным трудом.
– Ишь ты, старичок! – уже не скрывал своего удивления и приязни тойон Суджурум. – Не худо бы знать: сколько такая тонкая шея проносит такую умную голову! Хорошо, хорошо... Посмотрим, посмотрим...
И с тех пор Суджурум-бэсиэлджит всюду брал с собой смышлёного мальчугана, поначалу как диковину, потом по привычке и возникшего, казалось бы, ниоткуда чувства чистосердечного опекуна. Он видел, что мальчик всюду заслуживал похвалы за свое трудолюбие и усердие, был бескорыстен и словно бы обладал чем-то, что выше рассудка. Да, в своём краю он оставался бы чёрным нукером. Но что же может разбудить от спячки их кипчакский народ? Может, вот такие мальчишки, которым становится тесно в рабстве застойной свободы и они выбирают пусть подневольную, но свободу служения большом общему делу. Это понимает только тот, для которого утеря смысла – непоправимая беда, а служба – обретение смысла...
Илдэгис всякий раз с восхищением смотрел на плотные ряды воинов. Ему хотелось встать в строй, раствориться в нём, словно дождевой капле в большом озере, и слиться с этим строем своей судьбой и сутью.
Он еще не знал, что в будущем разобьёт войско грузин, станет правителем Аррана, потом важным вельможей – атабеком, опекуном сына султана, а его потомки будут править Западным Ираном.
Он ещё ничего этого не знал, а лишь тянулся в строй, чтоб всего-то стать частью целого и настоящим воином.
Было в его сердце нечто, что выше ума, – талант верности долгу, дарованный всевышним Тэнгри.
У него был путь.
(обратно)
Михаил Локощенко НА ЭТОЙ ЗЕЛЁНОЙ ПЛАНЕТЕ
ПЕШКА Когда на шахматном просторе
В борьбе намечен перелом,
Когда фигурам нашим – горе,
И нас теснят со всех сторон,
Когда чудес уже не будет,
И всё почти предрешено,
Мы, пешки, маленькие люди,
Должны держаться всё равно!
Когда трубят тревогу трубы
И тень чернее от лица,
Дай Бог нам крепче стиснуть зубы,
Чтоб не сломаться до конца,
И продержаться до рассвета
На клетках шахматных полей.
Ведь пешки не меняют цвета!
И не бросают королей.
ПРОЩАНИЕ СО CЧАСТЬЕМ
Что за службу
справляют в церквах?
Панихиду по нашим надеждам.
Горе всем –
и слепцам, и невеждам,
Чьи надежды
рассыпались в прах.
Что за колокол
бьёт в темноте?
Это снова зовут нас куда-то.
Где-то жизнь хороша и богата,
Но зовут не туда и не те.
Что печально так
птицы кричат?
Это счастье
прощается с нами
И с невыбранными именами
Не родившихся наших внучат…
ОСТРОВ РОЗОВЫХ ГРЁЗ
Кто слышал
об острове розовых грёз,
Кто это название вслух произнёс?
Кто там побывал –
пусть расскажет…
Мы долго скитались
в пучине морской,
Гонимые чёрной холодной тоской,
Пустых кораблей экипажи.
Но нашим не вняли
мольбам небеса,
И ветер напрасно
трепал паруса –
Так наши года пролетели.
На всех перекрёстках
тумана и тьмы
Его очертаний
не встретили мы –
Наверное, плохо глядели.
Старинные карты
не врут никогда,
И где-то он есть,
этот остров-звезда,
Сияет, искрится в тумане.
Горнисты
опять протрубили подъём:
Он ждёт, он зовёт нас
и ночью, и днём
И, значит, мы снова
к нему поплывём
В бушующем злом океане.
ПОЛКОВНИК
Когда дрожащею рукой
По мятой карте войсковой
Полковник судорожно водит
И уверяет, что пока
Известий нет наверняка,
И ничего не происходит,
Все знают, что произошло:
Всё войско в бегство перешло,
И рота роту обгоняет,
И даже полковой трубач
Несётся опрометью вскачь
И на скаку трубу роняет.
Повсюду в спину дышит враг.
Вот знаменосец бросил флаг
В безумном бешеном азарте.
Толпа неровная бежит.
Полковник раненый лежит,
И кровь его течёт по карте.
ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ
Здесь тьма кромешная и холод,
И ты сюда не торопись.
Не падай, ангел, ты так молод!
За воздух и за птиц держись!
Держись за все воспоминания,
За города и поезда.
И загадай скорей желание –
Ведь рядом падает звезда.
НА ЭТОЙ ЗЕЛЁНОЙ ПЛАНЕТЕ
На этой зелёной планете
Так много прошло уже лет…
Дул северо-западный ветер,
Когда я родился на свет.
Родился на самом исходе
Самого длинного дня –
Последнего дня в природе,
Который прошёл без меня.
С тех пор ко всему я причастен
В людской многоцветной семье.
Какое же всё-таки счастье –
Пожить на зелёной Земле!
(обратно)