Не пойму в малинном стоне:
То ль гвоздика на ладони?
То ли гвозди сквозь ладонь?
Вихрь сумятицы и страха,
И видений, и молвы!
И Луна кругла, как плаха –
Ой, для чьей же головы?
Словно пущены с откоса –
Далеко, в девятисотом...
Вихрем вьются вдоль версты –
Судьбы, звёзды и кресты...
Словно кто пролил легко
В чёрный космос молоко...
* * * Из трёх Времен да с трёх сторон
Идут худые вести!
А на руке тройным огнём –
Сияет Божий перстень.
Моя рука – узка, легка.
А путь – под вой волчихи.
И серп блистает у виска,
Безумных прядей – вихри…
А на Руси – глухая ночь!
Но перстень – кажет дали.
И я, крестьян убитых дочь,
Не сплю! Стекают шали…
Секирой маятник летит…
Строка спешит и плачет…
И чем сильней душа болит –
Тем перстень светит ярче.
* * * Здесь мальвы жар – не сплю и вся горю.
Далёкое – мне высветилось очень!
Взрывается Юпитер в эти ночи,
И я легко стихами говорю...
И чудотворец Серафим во мгле
Мне возжигает свечку на столе...
И мёртвые ко мне сквозь даль и стены
Приходят и кольцом живым стоят.
И яблоня засохшая – мгновенно
Вдруг почками набухла... И летят
Ко мне на плечи мотыльки, и жмётся
Златая ящерка к босой ступне...
Комета, рассыпаясь, в мрак несётся,
Юпитер стонет в ядерном огне.
Умерших лица вижу я в окне.
И в чаше, где воды овал мгновенный, –
Твоё лицо, читатель сокровенный!
Вглядись: Ты видишь между этих строк,
Как проступает легкой мальвы шёлк...
* * * Шла старуха,
Но не добрая –
Карга.
Чёрный ворон
На вершине
Батога.
Стала грубо надсмехаться,
Верещать:
"Слушай, дева,
Тебе счастья не видать!
Потому что –
Часто бродишь по росе.
Потому что –
Роза красная в косе.
Потому что –
Есть завистницы во зле...
Обернётся роза –
Раной на челе..."
* * * Боюсь окна, боюсь моста,
Пугаюсь шелеста листа.
И каждый жест мой – страхом болен.
Для многих день – вот так же тёмен!
Ужель защита – локоток?
Мне спрятаться бы в тот цветок,
Что лепестками стынет бело,
Уйти в его изгибы телом.
Зачем скрипит зловеще дверь?
Вновь из стены выходит зверь!
Прыжок его столетье длится,
Я перед ним – ребёнок, птица…
Безмолвен мой полночный крик…
И россыпь бус – на половик…
Безвыходность и ужас дикий…
И мир из красной земляники…
* * * Я выберу печальную звезду,
Кувшинок белых наберу охапку
И помолясь, и поминая бабку,
Я по спиралям сверхчастиц уйду,
Как в глубь креста в молитвенном бреду!
И на звезде – расправлю крылья сладко...
Там превращусь в потусторонний вихрь,
На Землю кану средь Крещенья в поле
Безумной, белой вьюгой! И доколе
Я вас средь белоснежья и крутих
Там не найду, –
Я плакать буду так,
Что все лампады покачнутся в мрак,
И будет звать сиренно каждый стих
В моих, пока не собранных, "Собраньях",
Что в мир явились в вербах и страданьях.
Когда же вас я все-таки найду,
Проливши слёз и локонов орду, –
Вас вознесу на белую звезду!
Она – вся в лотосах, в белынь-шелках,
В молитвенных шептаньях и стихах...
И вы познаете, хоть на мгновенье,
Святынь высот, вдохнёте вдохновенье,
Чтоб, возвратясь в дом мрачный, наконец,
Где серых будней медленный свинец,
Вам вечно помнить шёлковый венец:
С него от вечной, загнанной тоски,
Вдоль по Вселенной вьются лепестки...
* * * Приснилось –
Назвали пророчицей
И повели сжигать:
"В Отечестве
Пророкам не бывать!