Выбрать главу

Внимание привлекла группа китайцев. Как и положено туристам из коммунистической страны, вошли дружно, организовано, впереди старший, у него был какой-то значок на лацкане пиджака. Прошагали по залу и уселись невдалеке за свободный стол. Взяли пива по небольшой кружечке, бренцелей на закуску, заговорили на своём о своём. Ведут себя без стеснения, уверенно. Что им Европа, когда за спиной такая страна и полтора миллиарда населения. А может быть им ведомо, что там написал Гитлер в своём завещании о торжестве жёлтой расы, после того как рухнут две великие державы? Одна, как известно, рухнула. А вторую, как пророчествовал фюрер, "ждет гибель еще до наступления поры зрелости".

Китайцы продолжали приковывать внимание к себе. Они не стали, как я, фотографироваться у трактирного мастера, а расчехлили свою технику. Сфотографировались за столом, потом переместились к оркестру. Решили запечатлеть себя на фоне баварских музыкантов. Но этим не ограничились. Старший группы, насвистев какую-то мелодию, пожелал, чтобы её подхватил оркестр. Получилось. У китайца неплохо выходило с дирижированием. Бросили мелочь в специальную банку. Заказали еще музыку. Стали подпевать. В общем, такой небольшой смешанный концерт из баварских мелодий с китайской спецификой.

Заказывать "Катюшу" я не стал. Но засняться на фоне оркестра тоже неплохо. Чтобы композиция была более основательной, фотограф попросит ребят привстать, оказать честь русскому гостю. Так и вышло на фото: четверо музыкантов в кожаных шортах на широких подтяжках и белых рубашках, и я с фирменным баварским пивом в руке. Я потом сделал снимок своим фэдом, и, надо сказать, фотография получилась отменной. Оркестр сидел под фонарями, что компенсировало отсутствие вспышки.

Мое сидение затягивалось, и само собой появилось желание попробовать что-нибудь из закуски. В меню выбор был ресторанным. Остановился на разделе "для постоянных посетителей", к которым я не относился, но зато мог быть уверен, что блюдо окажется истинно баварским. Так оно и вышло. Кельнер принес свиные косточки в кислом отваре, кислую капусту с отварным, мелким картофелем. Я уже привык, что порции в немецких кухнях внушительные, здесь они были просто гигантскими. На троих, не менее. Хотя, если ещё взять пива… Оно, кстати, оказалось не хмельным, под него можно было и оратора послушать. Завтра как-никак 9 ноября – годовщина "пивного путча". Да, только не нашлось таковых. Время ораторов прошло. А может, ещё не пришло?

…Обратно из Мюнхена в "свой Рур" ехал 7 часов на поезде. Состав идёт рядом с Рейном. Смотреть – одно удовольствие. Городки, домишки, на противоположном берегу по горам желтеют виноградники. А главное – река! Полноводная. В Германии все реки в берегах. Не то что наши, высыхающие, мелеющие, заброшенные. Суда, баржи, катера, лодки – всё это плывет вверх-вниз. Работает Рейн. Летом был разлив, они стали частыми в последние годы. Но заброшенности не видно. Последствия стихии устраняются быстро. Нет, у этого народа жизненная сила не иссякла...

Татьяна Реброва Я ПОМНЮ...

Десять лет тому назад ушёл из жизни Владимир СОЛОУХИН...

Владимир Алексеевич...

Это и промозглый московский вечер, когда в Знаменском соборе разноцветно, но не цветасто, а дивно, как радуга, величает Россию ансамбль Дмитрия Покровского. Это домик Корина, где его вдова оставляет наедине с Русью уходящей, неизвестной, запрещённой, как душа. Это тоскующий голос Николая Гедды в мастерской художника, когда над Москвой летит снег, не знаю уж какого столетья. Это принесённые из Большого театра пластинки с записями древних церковных песнопений. Это пережитые с ним вместе всё чудо и вся мощь русской культуры, её истории, её духа. Это... Но всё это могло быть и сможет быть, если каждый день пронизывается ими обычно и незаметно, как воздух нашим дыханием.

Не помню, то была ранняя пасха или поздняя весна. Сугробы и сосульки. Сумки, полные рыночной снеди, на вокзале Конакова подхватил Владимир Алексеевич, уложил в багажник серой "Волги". Заранее рад: разговляться будем вместе. Пасхальная ночь Воскресения. Не просто ночь тайны, но втайне от всех – запрещено воскресение-то Господне. Он воскрес, а нам влетит за то, что знаем это, верим в это, что с Ним в этом заодно мы. Соучастники мы Господнего таинства, вот и радуемся. И нельзя нам сейчас порознь.