Воспылав любовью к "ненавистнику отчизны", либералы, прикоснувшись к его творчеству, шарахаются от него как от мракобеса.
А вот отчаянный славянофил Иван Сергеевич Аксаков, получив от него сначала письмо, затем и стихи, радостно восклицал:
"Он наш, наш, наш! Неужели нет для него возврата? Ужели поздно, поздно? Русь простит заблуждения, которых повод чист и возвышен, она оценит страстную, бескорыстную жажду истины, она с любовью раскроет и примет в объятья своего заблудшего сына".
Да и стихи новые, присланные в редакцию, Владимиром Печериным были под стать газете "День":
Есть народная святыня!
Есть заветный кров родной!
И семейство, как твердыня,
Нас хранит в године злой.
Откликнулся на желание Печерина "вернуться в народ русский" и сподвижник Герцена Огарёв. "Ваше место среди людей "Земли и воли", – писал ему в Ирландию русский революционер.
В каком-то смысле Иван Аксаков и Огарев были правы: пройдя почти весь свой жизненный путь, растворившись без остатка в двух дублинских могилах на двух дублинских кладбищах, он и как писатель, и как мыслитель, и как патриот земли русской вернулся именно в Россию.
В Ирландии есть общество друзей Владимира Печерина, мечтающих поставить ему памятник в Дублине, как народному проповеднику. Но, увы, отдавая своим слушателям и прихожанам все силы, в душе своей Печерин весь без остатка остался русским, что остро чувствовал под конец жизни. Если и мечтал он хоть как-то остаться в будущей истории, то именно в русской истории. Он писал своему другу-славянофилу Федору Чижову:
"Я нимало не забочусь о том, будет ли кто-нибудь помнить меня здесь, когда я умру; но Россия – другое дело… Как бы мне хотелось оставить по себе хоть какую-нибудь память на земле русской – хоть одну печатную страницу…"
Оставил, и к счастью, прежде всего не своими "безумными строчками".
Думаю, когда-нибудь появится у Владимира Сергеевича Печерина и третья памятная плита, уже в России. Ибо все ненавистники и поперечники рано или поздно смиряются перед своей матерью-Родиной...
А она их всех помнит – поимённо.
ПУШКИН В БРИТАНИИ
В посольстве Великобритании в Москве в преддверии пятого юбилейного международного Пушкинского поэтического фестиваля в Лондоне, проведение которого намечено на октябрь этого года, состоялась его презентация.
Пять лет назад выпускник Литературного института, поэт Олег Борушко, ныне работающий в Лондоне, задумал этот фестиваль русских поэтов, по разным причинам проживающих в зарубежье – от Австралии до Ирландии.
Это не только поэтическое, но и общественное событие. Ниточка, связывающая наших соотечественников, живущих за рубежом, с русской поэзией да и друг с другом, скрепляюет русскую диаспору, объединяет её вокруг русской литературы.
В этом году в жюри фестиваля от России вошли такие разные поэты и критики, как Римма Казакова, Владимир Бондаренко, Лев Аннинский, Михаил Попов, Юрий Поляков и другие.
На встрече в посольстве мне удалось задать несколько вопросов открывавшему этот праздник послу Великобритании в России господину Тони Брентону.
Владимир Бондаренко. Господин посол, как вы относитесь к поэзии Александра Пушкина? Знаете ли вы его?
Энтони Брентон. Я люблю поэзию Пушкина. Это ваш лучший русский поэт.
В.Б. Вы хорошо знаете русскую литературу?
Э.Б. Стараюсь. Но это трудно. Далеко не всё понятно. Для этого надо прекрасно говорить по-русски. Я недостаточно хорошо знаю русский язык.
В.Б. Но ведь русская классика очень качественно переведена на английский язык. Толстой, Достоевский, Чехов…
Э.Б. Конечно, это так. И когда читаешь Толстого или Чехова, не обязательно знать русский язык, они хорошо переведены и известны в Англии. Но, мне кажется, Александра Пушкина очень важно читать и понимать по-русски. Важно не только то, что он пишет. Важно и слышать то, что он говорит, улавливать мелодию стиха, мелодию языка.