"Как я рад, что вы приехали… Другой раз так хочется поговорить, а не с кем, – понюхал мясной дух, кивнул на матушку. – Раньше укоряла меня, дескать, на твоих галерах я не вынесу. А с Богом-то и с верой православной всё возможно. Нынче, когда тяжело, уже она меня успокаивает, на свои плечи взваливает воз и тянет. Так Бог все выправляет, что и невозможное становится возможным. Она так плотно вошла в церковный мир, прислуживает мне причётницей, помогает по храму, поёт на клиросе. Сейчас уже она побуждает меня к строительству, делай то, делай это. А я ей, у меня времени нет и силы уже не те."
"А как здоровье твоё, батюшка"? – участливо спросил Роман.
"Да помирать было собрался и вот снова воскрес... В Мордовию друзья возили, там живёт необыкновенная женщина, целительница, но шибко верующая, чистая душою, за две недели с молитовкой с того света меня достала, – отец Виктор мягко рассмеялся, словно бы перед этим разговор шёл о ком-то другом. – Священников и монахов бесплатно лечит, дала такой обет Богу... Ведь провинция совестью живёт. Человек русский еще совестливый. Ведь проявление от Божьей искры – это совесть... А и зачем мне помирать, если мне сто тридцать лет жить велено и еще столько дел переделать... Я был у старца на исповеди, он и спрашивает: "Сколько ты хочешь прожить?" А я ему, мол, не мне знать, сколько Бог даст. "Ну и даст он тебе сто тридцать лет жизни." – "Значит столько и буду жить, – отвечаю. – Сто тридцать лет в самый раз по мне..." И снова засмеялся, и вдруг порывисто встал, не приглашая нас к молитве, вытянулся в струну, взмахнул, осеняясь, перстами, твёрдо ударяя себя щепотью по плечам, торжественно, с умилением и нараспев возгласил: "Отче наш, хлеб наш насущный даждь нам днесь..."
"Завтра к исповеди, но по стопочке винца с дороги, кто желает, разрешаю. Молдавское виноградное, с Молдавии гостинцем прислано."
Я выпил, батюшка поймал "отпотевшее" выражение на моем лице и, не спрашивая, снова наполнил сосудец. Я принял "сухинького", и батюшка, чтобы не оставить меня в одиночестве, последовал за мною. И с такой-то малой порции у меня отмягчило в груди, тяжесть сошла от сердца, и я с чувством принялся уписывать постяные щи из кислой капусты, настоящие, деревенские. Батюшка хлебал споро поистертой деревянной ложкой, как артельный тверской "плотняк", за столом не было изящной сервировки, фарфора и серебра, но оказалось, что и нет особой нужды в вилках и ножах, и множестве посуды, ибо не брезговали сотрапезники, не чурались и в этой простоте застолья невольно оказывались плотнее друг к другу. Батюшка первым опустошил чашку, облизал ложку, крошки хлебенные согнал со своего краю стола в горсть и закинул в рот, утёр усы, бороду. Всех раньше управился со щами...
"Тут один доброхот из совестных русских достал в Москве мою старую кинокартину "Гражданин Лешка". Приехал по моему зову старинный лучший друг Боря Галкин, изумительный актёр, он главную роль играл, и вот пришли мы в сельский клуб. Обычно в зале человека три, а тут собралось человек шестьдесят, из окрестных деревень приехали, из Максатихи, из Устюжны. Мы с Борей Галкиным сели подальше. Сначала какое-то шевеление, копошение, потому что картина старая, уже двадцать семь лет ей, звук плохой... И вдруг зал начинает смеяться. Сеанс полтора часа и никто не ушёл. У меня слёзы на глазах, и люди просто потрясены были, некоторые плакали..."
"А о чём картина-то?"
"Я сейчас думаю, что это картина о расслабленных... А шла как раз неделя расслабленных. Во время проповеди я вдруг понимаю, что это о расслабленных."
"И что там задело зрителей?"
"Русский характер. Все вокруг родные люди. И Борис очень хорошо сыграл. Даже не объяснить. Но что меня потрясло... Плохую пленку с плохим звуком люди смотрели с радостью, они смеялись и плакали. Это поразительно странная вещь. Я как на празднике побывал. Оказывается, эта картина была проповеднической, мне тогда было очень важно показать, что значит быть русским человеком, что есть русский. Картина неожиданно оказалась продолжением моих проповедей о расслабленных, о том, как мы живём. А мы живём расслабленно, все чего-то ждём, какой-то манны небесной. Нам придумывают номера, нас включают в нелепую и страшную игру, мы на это реагируем, несём какие-то глупости. А ведь мы хозяева, в своей стране живём. Зачем ждать, что вот приедет какой-то дядя и нас организует. Сам сделай свое дело и будет ладно... "Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи". Вот что такое благородный пример. Спасаться надо в труде. Душа строится не только через молитовку, но и через добросердный труд. Через тот же каравай хлеба, который ты вырастил на земле и замесил его на своём духе и поте... Это такое сложное явление – хлеб наш насущный, в нём плоть Христова...