– С чего ты всё это взял, Ваня? – с такой улыбкой спросил Зайцев, будто ему удалось, наконец, в чём-то уличить бомжару.
– А ты сам мне это сказал, капитан, – Ваня вскинул руку вверх и чуть в сторону, как это делали когда-то греческие боги, наблюдая с Олимпа за людскими глупостями. – Вчера. Сказал, что хозяин пил из надколотой чашки.
– И что же из этого следует?
– Выводы можно делать разные… Но в нашем случае более других напрашивается такой… Убийца – человек суеверный. Задумав кошмарное преступление, он не может устоять, чтобы ещё раз не свериться с приметами. Вообще-то, все мы суеверные, все хотим ощутить поддержку высших сил…
– Значит, ты мне предлагаешь из двенадцати человек найти самого суеверного?
– Можно пойти и по этому пути, но не стоит, – раздумчиво произнёс бомжара. – Ночью с божьей помощью мне открылось нечто более важное. Думаю, что уже к вечеру ты можешь защёлкнуть неотвратимые свои наручники на вздрагивающих от ужаса руках убийцы. Ничего, что я выразился так красиво?
– Да выражайся, Ваня, как тебе угодно! Только побыстрее!
– Спешат, капитан, только при ловле блох, – с почти неуловимой назидательностью произнёс Ваня. – А при ловле опасных преступников следует соблюдать осторожность.
– Могут убить? – понизив голос, спросил Зайцев.
– Могут слинять, – на этот раз в голосе бомжары назидательность прозвучала уже вполне откровенно.
– Ваня, – следователь помолчал. – Наручников у меня в достатке и все они в рабочем состоянии. Только скажи мне, пожалуйста, на чьих шаловливых ручонках я могу их защёлкнуть?
– Ты помнишь все двенадцать подозреваемых?
– Они стоят у меня перед глазами! Днем и ночью! Как живые!
– Это хорошо. Значит, ты предан делу, увлечён, со временем займёшь большую должность, тебе повысят зарплату и, может быть, даже наградят. Орденом. Или бесплатной путевкой в санаторий. В вашем ведомстве есть санаторий?
– Ваня!
– Понял, – кивнул бомжара. – Из подозреваемых никто не спрашивал разрешения хотя бы ненадолго отлучиться по каким-то важным делам?
– Поступала такая просьба.
– Поставь напротив фамилии этого человека птичку. Мысленно, конечно. Припомни… Может кто-то жаловался на денежные затруднения? Небольшие, преодолимые, но тем не менее…
– Да они все жалуются, что денег нет!
– А кто-то жалуется не так, как все. Настойчивее. Невиннее. С какой-то целью. Как бы не веря, что ты запомнил эту его жалобу во время предыдущей вашей встречи…
– Надо подумать.
– Когда вспомнишь – птичку поставь. Дальше… Пошли своих ребят по окрестным химчисткам… Нет ли среди клиентов последнего времени одного из твоих подозреваемых.
– Думаешь, в крови перемазался и понёс отмывать?
– Фу, как грубо, капитан! Дело не в крови… Замаранным он себя чувствует! Пытается отмыться даже от той грязи, которая к штанишкам-то и не пристаёт… Видимые следы он предусмотрел, но боится оставить следы невидимые – ворсинки от кресла, запах кофе, пыль на рукаве с журнального столика… Ты проверь… Если все три птички соберутся напротив фамилии одного человека… Это уже кое-что.
– Понимаешь, Ваня, всё это не убеждает.
– Продолжаю. Совершил убийство человек слабый, трусливый, подловатый.
– Такое совершить и – слабый?!
– Да, капитан, да. У него характер канцеляриста, прагматика. По должности поднялся невысоко. Постоянно уделяет внимание мелочам – в одежде, в кухонных делах, в отношениях с вахтёрами, продавцами, почтальонами. Я не удивлюсь, если по гороскопу он Дева.
– И в этих областях ты силён? – усмехнулся Зайцев.
– Я – астроном, – ответил бомжара, чуть заметно вскинув голову. – А это, капитан, совсем рядом с астрологией. Кстати, я тоже Дева. И мой любимый цветок – астра. Вот придёт тебе в голову поздравить меня – покупай астры. Большие, махровые, тёмно-фиолетового цвета астры… Как небо в звёздную ночь, когда все телескопы Земли устремляют свой взор… – бомжара неожиданно замолчал, потом встал, подошёл к окну, какое-то время стоял там, отвернувшись. И Зайцев понял, что не надо ничего не произносить – Ваня растревожился своими же словами. Но взял себя в руки, промокнул глаза занавеской и вернулся к койке.