Между жизнью и смертью цепь закрученных мифов:
Лучезарных и мрачных, лихих и безногих.
И за каждым из них сеть замшелых тарифов,
Окрещённых историей данью убогих.
Между жизнью и смертью цепь придуманных странствий,
Одиссеями мир околдован извечно.
Изучая подробно земное пространство,
Мы не ведаем, где пролегает путь Млечный.
Где небесная твердь закрывает ворота,
Перед всеми, бегущими в райские кущи...
Между жизнью и смертью колесо разворота,
Управляет которым Господь всемогущий.
***
Медленно к Богу иду...
Я – в Гефсиманском саду.
Еву с Адамом не вижу,
Бога же вижу всё ближе.
Вот он – Творец и Учитель:
Я как послушный рачитель
Падаю ниц перед ним!
– Господи, осени!
Внемля молитве моей,
Звонко запел соловей,
Вспыхнула ярко звезда...
Ей я за это воздам,
Ей, соловью и всем вам,
Чётко узревшим бедлам...
Я – в Гефсиманском саду
Медленно к Богу иду.
О СТИХАХ
И чем случайней, тем вернее
Стихи слагаются навзрыд.
Борис Пастернак
Стихи слагаются случайно?
Стихи слагаются навзрыд?..
Нет, у стихов другая тайна
Ведёт мелодию на взрыв.
И в этой адской круговерти
Не только почва и судьба.
Тут чувствуешь дыханье смерти,
Тут страшная идёт борьба
Между мечтой и голой явью,
Что вся погрязла в суете...
Кто голос скорби вам проявит
В окаменевшей пустоте?..
Стихи слагаются надрывно,
Стихи поются в тишине,
И не случайно – непрерывно
Они звучат в тебе, во мне.
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ
По улице метель метёт,
Шатается, свивается,
Мне кто-то руку подаёт
И кто-то улыбается...
Александр Блок
Метель на улице, метель в саду.
В душе метелится. Куда иду?
И где причал-прют себе найду,
Когда всё прошлое в сплошном чаду?..
Нет, и в кромешной мгле бил светлячок –
Такой же трепетный, как родничок, –
Он освещал всегда тот пятачок,
Куда не мог внедрить сеть паучок.
Теперь светильник мой погиб-погас,
В паучью сеть попал и мой Пегас.
Бреду пешком во тьме и слышу глас:
"Никто руки тебе уж не подаст".
Улыбки дружеской, увы, не жду.
Метель закружит всех в Новом году:
Купель крещенскую совьёт в аду,
А Иордан-ручей сольёт в бурду.
***
В твой праздник листопадно-светлый
Приснился сон мне очень странный:
Рябина, дуб – у края света,
А возле них – усталый странник...
Я думаю – то божий Суд был,
Коль после яростных метаний
Опять свели мы свои судьбы
На перекрёсток испытаний.
Да, риск велик. Но раз Всевышний
Благословил эту затею,
Так будем жить, чтоб третий лишний
Не смог войти в наш ладный терем.
Юрий Петухов ГОД АЛЕКСАНДРА ПРОХАНОВА
Год Русского языка канул в Лету, не принеся языку нашему ничего доброго и утешительного. Наступил год новый – год Александра Проханова.
То ли так совпало, то ли к этому всё и шло, но этот юбилейный для него год стал той временной отметкой, на которой и правые, и левые, и либералы, и патриоты, и республиканцы, и имперцы вынуждены были признать – многие, скрепя сердце и скрипя зубами, – приоритет Писателя – выдающегося Русского Писателя, от которого прежде пугливо открещивались, талант которого открыто признавать не решались, которого попросту боялись из-за его непохожести на иных. Сработали незыблемые законы диалектики – и вслед за "отрицанием" пришло закономерное "отрицание отрицания": с ведущего писателя нашего горемычного Отечества, разваливаясь в падении, посыпались громоздкие, навешанные на него клеветниками России, казалось бы, навечно пудовые свинцово-каменные ярлыки-вывески "маргинала", "мизантропа", "красно-коричневого", экстремиста, "соловья Генштаба", "крайне левого", "крайне правого", оголтелого и махрового "империалиста"… Вдруг стало ясно, что подлинный писатель, русский писатель, выше всех течений, движений, партий, "-измов", хренизмов и прочих "инн" на лбу, что он не там, где "правые", "левые" или "центристы", а там, где Россия, Правда и Бог. Во всяком случае, это дошло наконец-то до многих, очень многих… тех, до кого не дошло, остаётся лишь мимолётно и походя пожалеть.