Поэзия Валентина Устинова – поэзия зрелого лета. Когда начинают тяжелеть зёрна в колосе, когда плоды набирают сладость, когда земля ощущает предродовые схватки нового урожая. Таких поэтов мало в современной русской литературе. Больше поэтов осени, поэтов весны. Это не в упрёк ни им, ни Устинову. Любое время прекрасно.
Уточнение поэтической направленности помогает мне легче понять стихи Валентина Устинова.
Я таким молодым никогда ещё не был.
Поднимусь на заре и в любимом краю
из горячего жара рассветного неба,
как из красного щёлка, рубаху скрою.
Ощущение зрелого лета ближе русским народным песням. Там и корни поэзии Валентина Устинова, художника эпического по своему мироощущению – даже в его лирических "выходах" пробиваются ростки эпического начала. Оттуда – "тугая ярость забродившей страсти, готовой лить, расходовать и тратить свой дикий хмель без меры и управы". Оттуда идёт и постоянная готовность к радости, жизненный оптимизм, смешение "высокого" с "низким", поклонение Любви. Герои его могут быть трагичны, но никогда пессимистичны, они не боятся жизни, в самый трудный час остаётся для них безусловным: "Любо, парень. Любо на земле!" Валентин Устинов начинался с северных дорог, с самых что ни на есть трудовых будней двужильных людей "кремнёвой породы", живущих в этих пустынных просторах. Верность Северу, верность своей биографии, переплетённой с биографией древнего русского края, не несёт в поэзии Устинова областнических мотивов. Скорее наоборот: через Север поэт приходит к понятию Родины в целом, через свою жизнь – к понятию жизни вообще.
Устинов берёт всё в разгаре. Путину – в разгаре, любовь – в разгаре. Даже дед из устиновской баллады "Сокрушение", украшающий резьбой и позолотой домовину для себя, на всякий случай, демонстрирует не угасание, а расцвет чувств, мудрости, более того – молодость души. В шутку ли, всерьёз ли, мечтает он, как поедет с молодой Любашей на остров, "грохнет" там "дом на солнечном угоре" и забудет про свои года:
Дед сидел – плечищи шире двери.
Глаз смеялся в жаркобровой мгле.
"Хрен с тобой: не веришь – и не надо.
День-то нынче – золотая радость.
Любо, парень. Любо на земле!.."
Какая тут осень, какое угасание? Нет. Это всё тот же жаркий летний день, когда "в чреве почти шевелились травы. И сёмга к нерестилищам рвалась".
Лето в поэзии Устинова – не лето отдыха, не курортное лето. Жаркое лето работы пахаря, рыбака, охотника.
Мужицкое святое нетерпенье
венозной кровью взбухнет на руках,
когда коса влетит с косым шипеньем
в букашечье, в шмелиное гуденье,
в пырей, в осот – во влажное кипенье
зелёного парного молока.
Для Устинова работа – радость жизни. Отсюда – умение переломить собственную судьбу, переломить слабость. Если поэзия Устинова – гимн силе, то прежде всего силе духа, торжеству победы человека. Безмолвие северных просторов взрывается под напором жизнедеятельных, страстных, полных радости и огня героев. Азарт человека. Какое упоение жизнью, действием заполняет стихи. Понимаешь, что "для этого стоит на Канине где-то обветренной глоткою пить километры. Для этого стоит с зарёй пробудиться и вымыть ладони солёной водицей... И лёд рассекать на хрустящие глыбы. И брать своё счастье руками, как рыбу".
Он любит жанр баллад, короткие поэмы, его поэзия сюжетна. Но это скорее не сюжет его жизни, а сюжет родной земли, сюжет ХХ века. И меня всегда радует его жизнелюбие, как его давний герой, дед с плечищами шире двери, он никогда не приемлет сокрушения. Желаю ещё долгие годы это жизнелюбие ему сохранять.
Шёл дождь – как ослик, семеня.
Густели в сумраке вершины.
Ночные завихри лещины
Переполняла щебетня.
Но птиц тесня, из-за плетня
Неслось хмельно-полусерьезно:
– Любите, женщины, меня
сегодня – завтра будет поздно!..