Через день Сталин приехал к Горькому в два часа ночи, хотел поговорить наедине, но его к нему не допустили! На его пути стеной встали Мура и врачи Г.Ланг и М.Кончаловский. Тогда Иосиф Виссарионович оставил для больного записку, но её ему не передали.
Тем временем кризис болезни у Алексея Максимовича миновал. Он выздоравливал, принялся снова за свою работу. Однако в бюллетенях об этом ничего не говорилось. Бюллетени по-прежнему продолжали выходить, хотя в них надобность отпала. При этом тревожный тон их не менялся.
12 июня И.П. Ладыжников сообщал из Горок на Малую Никитскую: "У нас отлично!" В этом убедился и Сталин, снова навестивший в этот день своего друга.
Но, спустя два дня, Ланг и Кончаловский дали на Никитскую противоположную информацию, выразившуюся словом "безнадёжно". Они откровенно врали, потому что доктор Левин сообщал в тот день на Никитскую: "Сегодня лучше, чем прошлые дни". Из других источников известно, что 14 июня писатель заметно повеселел, побрился и взялся писать письма.
Одновременно по Москве начали распространяться слухи о том, что Горький умер. На Малую Никитскую стали поступать звонки и телеграммы с соболезнованиями по поводу его кончины. Поступали и анонимные звонки, выражавшие гнусное злорадство.
Между тем о Горьком забеспокоилась международная общественность. Закончивший 11 июня свою работу Международный Антифашистский Комитет в Париже принял постановление о немедленной отправке делегации в Москву к Горькому. В тот же день об этом стало известно Молотову. И в тот же день Илья Эренбург позвонил из Москвы в Париж председательствовавшему на Комитете вместо Алексея Максимовича писателю Андре Жиду и попросил его от имени Советского Правительства отложить визит делегации "не раньше 18 июня". Получается, что Молотову уже за неделю была известна дата смерти выздоравливавшего Горького!
Но после убийства Барбюса и преследований Горького Москве больше не верили. Уже 14 июня, опасаясь за его жизнь, к Алексею Максимовичу приехал из Парижа Луи Арагон с супругой Эльзе Триоле. В тот же день они прибыли в Горки в сопровождении председателя иностранной комиссии Союза советских писателей Михаила Кольцова, но ворота перед ними оказались запертыми. Их не пустили даже на территорию парка, о чём они слёзно просили. Тот же приём они встретили и на другой день, и на следующий после другого, пока Горький не умер...
Приехал к нему раньше назначенного советским правительством времени и Андре Жид. Он должен был 19 июня открывать вместо Алексея Максимовича в Лондоне Международный съезд писателей, и ему очень хотелось лично у великого нижегородца узнать, чтобы доложить об этом съезду, почему он вот уже два года никак не может добраться до Парижа? Выдающийся француз так спешил на эту встречу, что в Кенигсберге пересел с поезда на самолёт и прилетел в Москву 17-го числа, в 5 часов 30 минут вечера, вместе с сопровождавшим его французским писателем Пьером Эрбаром.
Ему устроили пышную встречу. Газета "Известия" посвятила ему две статьи, опубликованные 16 и 17 числа. Первый вопрос, с которым он обратился к встречавшим его писателям, был вопрос о состоянии здоровья Горького. Однако его повезли из аэропорта не к нему, а на Красную площадь к Ленину. Потом его долго катали с экскурсией по Москве, занимали делами по устройству в гостиницу, подослали корреспондента "Известий" для интервью и т.д. Короче говоря, встретиться с Горьким ему в этот день не позволили, а ночью Алексея Максимовича убили...
Убивать его начали ещё днём, когда явившийся на Никитскую милиционер пытался сорвать доставку в Горки кислородных подушек. После милиционера московские власти (Н.С. Хрущёв и Н.А. Булганин) прислали на Никитскую чиновника из московского городского архитектурного управления с бумагой, предписывавшей освободить дом! Комендант дома И.М. Кошенков напугался, подумав, что Алексей Максимович скончался. Позвонил немедленно в Горки. К телефону подошёл Ладыжников и успокоил его, сказав, что писатель чувствует себя хорошо, только что ел булку с молоком. На звонок Котенкова в Горки в 12 часов ночи подошла Надя Пешкова и тоже его успокоила: "У нас всё хорошо", – сказала она.