***
Подавляющая часть конструктивных идей, которые Бородин высказал в своих многочисленных статьях, книге "Без выбора", художественно воплотил в прозе, остались якобы или реально незамеченными теми, для кого от взглядов писателя "попахивает кваском", и теми, кто в силу своего общественного положения обязан быть хотя бы в курсе, и большинством из "патриотов". В качестве примера приведу две мысли Бородина, сознательно беру разномасштабные, разнокачественные.
В статье "Когда придёт дерзкий…" ("Москва", 1996, № 11) Леонид Иванович с пониманием всей сложности и масштабности проблем, стоящих перед страной, утверждает, что возрождение державы является "делом не менее тяжёлым, чем, положим, победа в прошлой Отечест- венной войне". В связи с этим формулируются самые разные задачи, которые звучат актуально и через 12 лет.
Вот некоторые из них: "Державная идея перво-наперво должна объявить пьянство скрытой формой национального предательства"; "…Активное государственное попечение над территориями так называемого ближнего зарубежья с преобладающим русским населением; денонсация хотя бы и в одностороннем порядке Беловежских соглашений; долговременная программа воссоединения волюнтаристски отторгнутых территорий всеми средствами, каковыми способна располагать вновь вставшая великая Русская держава".
В одной из последних статей "Плохо строим или плохо построили?" ("Москва", 2008, № 2) Бородин, развивая тему державности, высказывает мысли, которые, уверен, удивят многих: "Ожидать нам медленного, будем надеяться, умеренного, но безусловного ужесточения режима – такова единственно возможная логика поведения строящегося государства. Других вариантов просто не существует. … Усиление фискальных и карательных "контор" – непременно".
Не первый раз писатель озвучивает подобные идеи, поэтому не отреагировать на них невозможно.
В уже упоминаемой публикации "Мужество" ("Литературная Россия", 1990, № 7) Леонид Иванович так говорит о процессе над русским патриотом Владимиром Осиповым в 70-е годы ХХ века: "Не суд, и не судилище даже, а уголовная расправа. … Судили за любовь к Родине. За то, что посмел любить её, замордованную, не по рецептам блокнота агитатора, а по зову души, его высшему и благороднейшему инстинкту". За то же самое судили самого Бородина и других…
Сегодня же Леонид Иванович не просто предсказывает ужесточение режима, но и оправдывает его. Оправдывает в том числе репрессии против тех, кто мыслит "не по блокноту" нынешней власти, "блокноту" "Единой России".
Например, в конце прошлого года в журнале "Москва" состоялся "круглый стол", тему которого Леонид Бородин сформулировал так: "Правомерность привлечения писателя к уголовной ответственности за его писания" ("Москва", 2007, № 11). Владимир Бондаренко, на мой взгляд, точно ответил на данный вопрос: "Какой бы текст писатель ни написал, государство имеет право запретить, но посадить, уничтожить писателя государство не имеет права". Полемизируя с критиком, Бородин так определил свою позицию: "В отличие от Владимира Бондаренко я глубоко уверен, что государство имеет право, какое бы оно ни было – советское, антисоветское, коммунистическое, капиталистическое, – если оно видит опасность, имеет право преследовать, потому что прежде было Слово". (Нечто подобное уже звучало в "Правилах игры", "Расставании", "Без выбора").
Совершенно точно оценивая Стомахина и ему подобных сеятелей национальной розни, издания, пропагандирующие наркоманию и секс (список последних мерзопакостнейших газет и журналов, а также программ на телевидении, о чём речи не идёт, во много раз больше), Бородин совсем не говорит о тех русских патриотах, которых, в отличие от растлителей душ, судят. Судят, как и в советские времена, за всё ту же любовь к России. Изменилась только статья, теперь она 282-я. Судят Юрия Петухова и многих других. А сегодня Леонид Бородин не с теми, кто выступает против позорных "судилищ" (См.: "Литературная газета", 2007, № 45; "Завтра", 2007, № 34)...
Боюсь, что при аргументированном и молчаливом согласии с подобными процессами мы построим сильное государство, в котором русским вновь будет уготована судьба американских индейцев. Только теперь – лет через пятьдесят – уже не найдётся поэтов, которые с гневом, как Станислав Куняев, или болью, как Юрий Кузнецов, напишут: "Для тебя территория, а для меня – // это родина, сукин ты сын"; "Молчите, Тряпкин и Рубцов, // Поэты русской резервации".
Не будет самих русских писателей, то есть таких, которые, как Леонид Бородин, смогут выпеть душой "Год чуда и печали", "Лютик – цветок жёлтый"… Будут только ерофеевоподобные бумагопачкатели, круглосуточная пошлость на радио и телевидении (галкопугачевщина, моисеевщина, познершвыдковщина, шуткокавээновщина) и общечеловеки, изрыгающие через слово мат…