И ещё совсем малюсенький эпизодик: первым в рай вошёл разбойник, только за то, что признал себя разбойником, – это без комментариев. Христианство, а более того, Православие, религия для большинства нелепая: порой такие выдаёт сюрпризы…
"Христианство для эллинов безумие, а для евреев – искушение" – это всё те самые Святые отцы.
Так, видно, и фильм "Остров" для кого-то стал безумием, а кому-то и искушением.
К смалодушничавшему мальчику, неизвестно чем на острове тридцать лет занимавшемуся, мы ещё вернёмся. А пока поговорим о трёх женских образах Павла Лунгина, "на поверку-то насквозь лживых".
Молоденькая девчонка (как раз подходящая под определение подросток) лет семнадцати… С ней случилось несчастье, она, может, дура малолетняя, и вовсе не знала, что после этого дети бывают. А живёт она в деревне, а ей ещё замуж, да у неё вся жизнь впереди! Да ей..! Да вообще..! Куда!! Чего!!!
"Залетевшая" девушка "НИКОГДА не поехала бы к старцу за благословением на аборт. Потому что она, безусловно, знала, что ни один старец в мире на аборт её не благословит".
Г-н Жук, конечно, она "знала", равно как и Митя Карамазов знал, что денег ему купец не даст, но всё равно пошёл, "потому как если идти больше некуда". Несчастье у человека разум крадёт. Такого может наворотить… не то что за благословением, в петлю полезет! Буквально полезет, прекрасно "зная", что уж это грех куда пострашнее. Да и по совести, не за "благословением" на аборт она пришла, а за помощью – потому как если ей идти больше некуда. Хотела бы аборт сделать, сделала бы и без "благословения". За помощью она шла, её и получила.
"Мальчик-то у тебя будет золотой; а замуж тебя и так никто не возьмёт" – эти слова как зерно в её душу чистую упали. И с ними она жить будет. И сына вырастит, и внуков будет нянчить, и воспитает детей так, чтобы они уже никогда, ни с какой такой такого несчастья не сотворили. За словом она шла. Его и получила. И слава Богу. А сколько таких девчонок, несчастных, мечущихся, которые вместо простого ясного слова порой от какого-нибудь дурака-попа получают занудное нравоученье про нравственность и… говорить тошно. "Плох тот настоятель, который, забывая о своей пастве, всё время своё отдаёт священнодействию" – это всё Святые отцы, которые одному учили: любите ближнего своего; и прервите молитву, если к вам пришли гости; и не уподобляйтесь язычникам, не делайте из богослужения мистерию; и помните о самаритянине, который оказался ближним иудею, чем сами иудеи. "А в фильме – вспомните – выяснял ли псевдостарец, крещена ли сия девица, и надет ли на неё православный нательный крестик, постится ли, причащается ль, верит в Бога, в конце концов?" – удивительно, что г-н Жук не продолжил, что: не суббота ли была, да и как он смеет в субботу исцелять! Нет, г-н Жук, вы, конечно, совершенно правы – с больными у нас сегодня так и поступают. Человек при смерти, "скорую" вызвали, и грамотный врач с дипломом важно интересуется: есть ли полис, паспорт, прописка, да и вообще, верите ли вы в Медицину, в конце концов?
Я прекрасно вас понимаю, г-н Жук, – в нашей стране, а пуще в нашей вере – Закон превыше всего. А Христос, Святые отцы, говорящие нам о какой-то там Любви, это всё ложь, всё "лживые образы".
А Святые отцы – в поучениях к священникам, – требующие "гнать их храмов поганой метлой этих выряженных в святость фурий, которые своими замечаниями: не так перекрестился, не так вошёл в церковь, не так свечку поставил, – только отдаляют молодежь от церкви, гонят её от Бога" – это всё, конечно, ложь и бесовство.
"А уж что говорить о матери, едущей через всю Россию в последней надежде на чудо возможного исцеления горячо любимого сына… И вот на глазах матери совершается чудо Божие! И что же она после стольких мытарств и пролитых ею слёз тут же что-то залепечет о вящей любви к работе?!"
Г-н Жук, у вас очень правильные позиции, и не согласиться с ними сложно. Только фильм этот не о правильных позициях, а о людях. А люди, народ в большинстве своём слабый, немощный, и душою – в первую очередь.
Сын излечен? – Излечен. Мать в радости? – В радости. Чего ещё надо? – Домой, на работу. Вот если б не излечился мальчик, и на поезд мать наплевала, и на работу. А так чего время-то терять. Исцеление случилось. А причащать это… знаете ли… это зачем же?! Сын-то здоров! Зачем причащаться?! Хорошо ещё и спасибо успела сказать. Люди в радости, бывает, и спасибо не скажут, не потому что плохи, а… радость же! – обо всём забудешь! И лепетала она не о "вящей любви к работе", а о работе: что уволить её могут, а ей сына кормить… тем более он здоров… – ну о-очень "лживый образ". Тем более время-то глубоко советское, и… причащаться. Вот если бы денег попросили, она бы поняла; вот если бы попросили в качестве платы билет сдать и заплатить – заплатила бы – потому что это понятно; а причастие… Ну хватит об этом.