Мир виртуальной реальности – компьютерные эротические игры, порнографические ролики и слайды – сделал таинство половой близости явлением публичным. Виртуальные образы – ходовой товар – шагнули в действительную жизнь. Людям нравится жить, как в кино.
Иван представил Толстого рядом: предполагая, что классик должен ужаснуться. Но, как ни странно, Толстой в его воображении ответил то, что некогда ответил Сталин, когда ему доложили о любовной связи Рокоссовского. "Что делать будем?" – спросил Берия. "Что дэлать? – повторил вождь, – за-авидовать будем".
В сравнении с идей страны, как трудовых лагерей, идея "обезьян и парижан" выглядит привлекательнее. Но всё дело в том, что идея обезьян – сегодня рыночная идея. Рыночная идея с её необходимостью превратить потребителя – то есть человечество – в существа с упакованным сознанием, устремлённым к удовлетворению потребностей, к удовольствию, ибо за удовольствие надо платить. И нормальный человек должен бы сопротивляться рыночным постулатам, сохраняя человеческое в себе, но не мы, не наше общественное мнение, самым трепетным и искренним образом обслуживающее рыночную идею, как прежде обслуживало идею диктатуры пролетариата, этого не делаем.
Кто напишет современный "Домострой"? Смотреть ли молодожёнам порнуху, и как к ней относиться, если всё равно её покажут? Как почувствовать аромат любви, если до свадьбы перебрано несчитанное количество "партнёров". Как вернуть понимание того, что близость – это не достижение экстаза за счет механических телодвижений, а создание нового мира, слияние душ, может быть, прикосновение к неведомой вечности, откликающейся через женскую матку рождением новой жизни.
...А следующим вечером в жизни Ивана нарисовалась златокожая прима местного стриптиза с плечами и статью Анны Карениной. И он ловил себя на том, что рядом с ней тоже сияет, как масленый блин, и также вышагивает с чувством, будто получил пояс чемпиона по боксу в тяжёлом весе. А уж ему-то было не знать, что женское чрево – это часть магмы невидимого мирового океана, бурлящего, дышащего, живущего отдельно от женщины. Как можно победить бесконечное хлюпающее болото, рождающее в жаркий день потоки человеческого комарья, сунув туда отвертку?
Иисус, сын Сираха, сказал: "Человек, блудодействующий в теле плоти своей, не перестанет, пока не прогорит огонь". Толстой уверял: "А быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию морфиниста, пьяницы, курильщика".
А не блудником ли сегодня устраивается вся жизнь? – подумал Иван. – Одному надо добиться женщины, и он шевелится, носится, он беспокоен, хочет заработать денег, уверенный, что при деньгах у него всегда будут женщины. Другой знает, как говорил Федя Протасов из "Живого трупа", что для любви нужна игра, и любви алчет, страсти, как тот же губивший себя Протасов, увлекший за собой цыганку Машу, казалось бы, воспитанную только на корысти, на способности влюблять в себя, чтобы иметь деньги и при этом готовую пойти за Федей безоглядно. Потому что жила в нём – игра, и в ней играла, бродила душа. И пусть любовь их была обречена, не имела будущего, но они пережили её, мимолетную, подлинную страсть! А что ещё нужно в жизни, кроме вкуса алых ягод, созревающих так ненадолго?! Только разбуженная, вызволенная душа, душа заигравшая делает близость между мужчиной и женщиной не предметом телесного удовольствия, а тем, чего в мире так ищет человек – мигом самоотречения, выхода из тлена, и может быть, прикосновением к тому, что есть жизнь вечная. Такой блудник готовит свою душу, призывая на помощь и мировую культуру, и познания, он вечный сеятель, возделывающий, как почву, душу свою, и вечный старатель, моющий из породы злато, вечный путник в душе своей. Уберите его, такого блудника, из жизни, и первыми объявят протест женщины, даже самые целомудренные, ибо кто же ещё посмотрит на них с вожделением, за которое справедливо надлежит вырвать глаз и которое подхватывает женщину, и несёт как на крыльях, даже если в руках её таз с загаженными пелёнками.
Но Иван также знал: отношения между мужчиной и женщиной должны завершиться тем, что предусмотрено природой, – ребёнком. И когда этого не происходит, то женщина остаётся, как разрыхленная, но не засеянная почва.
Блудник – остаётся перед жизненным противоречием, теряя на пути клочья души.
И дай ему Бог – не превратиться в распутника, для которого женщина – предмет ненависти и презрения. Впрочем, для него и мужчина может быть предметом ненависти, потому распутник чаще всего удовлетворяет похоть без разбора пола. Для него главное: сделать из человека животное.