Взгляд теряется в перспективе,
поскольку брошен
на произвол вещей,
существующих только в прошлом
времени, как товар –
в антикварной лавке
с разговорчивым греком,
охотно дающим справки.
Можно взять,
повертеть в руках и вернуть на место
бюст мыслителя с мозгом,
вылепленным из теста.
(Может быть, даже виновным
в этих речах отчасти.)
Лишнее зачеркните, краденое закрасьте
без сожаления, как и велит рассудок.
О, без сомнения,
странное время суток –
как отзыв о чём-то близком,
знакомом с детства,
как то, на что невозможно
не заглядеться –
шатается в анфиладах
пригородных электричек,
узнавая себя во взглядах
просивших спичек,
отвечавших, который час,
исчезавших прежде,
чем успеешь окликнуть эхо
в пустой надежде
поделиться тоской,
оставить координаты,
когда подняты воротники,
подозренья сняты
и сентябрьский вечер,
как траурный флаг, приспущен
над антеннами шиферных кровель,
во сне грядущем.
Успокаивай нервы,
сплетая свои двустишья.
Да поможет тебе в этом деле
сноровка птичья.
Если мысли гнездо
в голове человека свили,
можно только довольно смутно
судить о силе
Существа,
наступающего простаку на пятки,
мудрецу задающего
каверзные загадки,
а пространству повелевающего такое,
отчего все тела давно лишены покоя.
Сотворите себе кумира,
потом разбейте
ненароком, тогда узнаете, что за эти
вещи спрашивается чуть строже,
чем вы читали
в одной книге,
да не заметили, как устали.
Как заклинило на повторе
дурацким дублем.
А с утра на востоке то ли рисунок углем,
то ли дело рук населения –
в силу света –
обнаруживает достоинство силуэта
перед той же окраиной
с трубами кочегарок –
как трибунами
для закручиванья цигарок.
И понятливые сограждане полукругом
обступают тебя, своим называя другом.
Ты бы мог здесь обосноваться,
найти работу,
на которую поднимался бы сквозь зевоту,
под истерику пучеглазого циферблата.
И росла бы, как на дрожжах,
у тебя зарплата.
Но, ладонью впотьмах глуша
дурака на ощупь,
ты скорее всего погружал бы
свою жилплощадь
в состояние сна,
где слон – повелитель моськи.
И никто бы уже не капал тебе на мозги,
но текло бы, переходя на другие рельсы,
столько времени,
что горбатые погорельцы,
долгожителями слывущие на погостах,
"караул" бы кричали,
в трепет от девяностых
приходя на глазах
у всяческих там "гринписов",
озадаченных,
как Арал это взял и высох.
Алексей ШОРОХОВ ВЕЛИКАЯ САРАНЧА (Святочный рассказ времён мирового кризиса)
"И из дыма вышла саранча на землю,
и дана была ей власть,
какую имеют земные скорпионы.
И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени,
и никакому дереву, а только одним
людям, которые не имеют печати
Божией на челах своих.
И дано ей не убивать их,