И такое умиротворение исходило от Прохорова, что Вячеслав Вячеславович, уже и сам позевывая, без пиджака, в тапочках и с ведром в руке вышел на лестничную площадку к мусоропроводу, а затем, с пустым ведром, машинально вернулся не к Прохорову, а домой.
И вот, значит, достал он из брючного кармана ключи, открыл свою входную дверь. А в прихожую тут же влетела сияющая Надежда Викторовна – в фартуке, с половником в руке.
– Я решила, поскольку ты всегда поздно возвращаешься, на ужин готовить тебе овощные супчики! – радостно успела сообщить она. И, уже обнаружив, что муж вернулся с работы без пиджака, в тапочках и с ведром, успела добавить: – А то мама сказала, что от поздних ужинов ты растолстеешь…
Минуты две они затем стояли молча друг против друга.
Сияние на лице Надежды Викторовны сначала сменилось на недоумение, а потом и на обыкновенный ужас.
– Что случилось, Славочка?
– Да просто я перепутал дверь…
– О, Господи! А почему ты и без туфлей? И чью это ты дверь перепутал со своей?!
– Ну, я понимаю, что выглядит всё как в анекдоте…
– Какие анекдоты, Славочка! Какие могут быть анекдоты с чужим ведром в руке!
– Ну-у-у…
И тут Вячеслав Вячеславович, которому столь некстати вспомнился рассказанный Лопусовым анекдот (некий муж сказал, что едет в командировку, а сам занырнул к красотке-соседке, а когда скопилась у них батарея винных бутылок, он надумал ночью по-партизански выбросить их в мусоропровод, а по рассеянности вернулся уже в свою квартиру), вдруг весь заалел, как пойманный за ухо на месте своих проказ школьник.
Надежда Викторовна, у которой фантазии сначала хватило предположить, что мужа её во дворе кто-то ограбил, с внезапной и безрассудной яростью выхватила у Шевцова ведро и выбросила его в коридор. И убежала в спальню, упала на кровать, зарыдала, как полоумная.
Он, тем не менее, сначала подобрал ведро, отнёс в квартиру Прохорова, подхватил там свои пиджак и галстук, тапочки сменил на туфли, проверил, захлопнулась ли прохоровская дверь, вернулся домой, сел с пиджаком и галстуком в руке на кровать, стал смотреть на жену.
Она, впрочем, вдруг перестала рыдать и глянула на мужа словно бы даже с мольбой…
– Если не веришь, – взбодрился он, – пойдём к Прохорову, и он подтвердит тебе, что я был у него. Просто на кухне у него было жарко, и я снял пиджак… А потом я решил его мусорное ведро вынести… Ему ведь за восемьдесят, ну и сон старика сморил…
И впервые в жизни поэт Шевцов услышал её теперь уже чужой, теперь уже абсолютно холодный голос:
– Я, Славочка, теперь не знаю, как мы будем дальше жить. Потому что ты никогда еще не пытался оправдываться… Даже представить себе не могла, что это так унизительно – видеть тебя оправдывающимся… Ещё никто меня так не унижал!
С того дня Надежду Викторовну словно бы выключили.
Он уходил на работу, она его кормила, провожала до двери:
– Значит, проверь, взял ли ключи, мобильник, очки…
– Я всё проверил…
Вечером она его тоже кормила. И, если младший сын ещё не спал, шла затем к нему читать вслух бесконечную "Фрегат-Палладу" Гончарова.
А Вячеслав Вячеславович, уже ей не нужный, шёл спать.
Вдруг Надежда Викторовна обнаружила у себя на ноге бугорочки опухолей.
В поликлинике определили что-то неладное с сосудами. Послали на обследование. И выяснилось, что эта болезнь не лечится, хотя "бывает по-всякому". Вячеслав Вячеславович позвонил знакомому военному врачу, и тот согласился принять Надежду Викторовну на лечение к себе в госпиталь.
– Ни в какие больницы и госпитали я ложится не буду! Сколько осталось мне, столько и хватит, – заявила Надежда Викторовна с упрямым отчаяньем.
Вячеслав Вячеславович опять позвонил врачу-полковнику. Тот пояснил, что при воспалении сосудов у больных развивается ещё и особого рода психоз. Так что принимать всерьёз заявления жены не следует. Надо срочно её госпитализировать. "Ах, так это от болезни у неё такие перепады в настроениях!" – догадался Шевцов и крикнул полковнику в трубку полным страдания голосом:
– Как я её заставлю госпитализироваться? Связать, упаковать и привезти?!
– Каждый потерянный день может обернуться катастрофою! И ты сам решай, как побыстрее её привезти к нам!