ПОВЕСТКА, ИЛИ "ПРОЩАНИЕ С РОДИНОЙ"
Бодрым МАЗом, что с завода минского,
мы твои сейчас нарушим чары
пасмурная улица Огинского.
Вот и берег осторожной Щары.
Чтоб поймать по сердцу настроение,
Чтоб полюбоваться здесь закатом,
соскользнули в тихих вод струение
мы огромным самосвальным скатом.
Всё, теперь мы военнообязаны!
Полонез звучит, как будто снится,
щёки по слезам моим размазаны,
с родиной должны мы распроститься.
Я – на космодром в казахской прерии,
друг – на Сахалин, где крепнет утро.
Завтра мы идём служить империи,
потому что надо ведь кому-то!
БЛОК В ПАКИСТАНЕ
"Девочка пела в церковном хоре"
скулил потихоньку поэт босоногий,
сидя под тентом в граде Лахоре,
тыкая пальцем в тельце "нокии".
На нашем форуме: "Свободу книге!"
он представлял свой остров Маврикий.
Жизнь в Пакистане светлела как будто.
Нас пригласила Беназир Бхутто.
И вот теперь, в самом центре Востока,
в тени от жары потихоньку тая,
глаза свои призакрыв от восторга,
пел босоногий, ногами болтая.
Сияли вдали снеговые вершины,
и слушали пишущие мужчины –
казахи, болгары, Расул Гамзатов –
"о том, что никто не придёт назад"
А я-то дурак представлял, что он дикий,
этот загадочный остров Маврикий.
***
"У древних греков не было понятия – совесть"
А.Боннар. "Греческая цивилизация.
Кто-то из древних обмолвился, то есть
формулу выдал навек:
греческий ум плюс еврейская совесть
– это и есть человек.
Бредни Сократа, базальт Моисея –
Запада выстроен Град.
Боком к нему притулилась Расея.
Мало кто этому рад.
Смотрит она сквозь прорехи в заборе.
Двери с обеих сторон на запоре.
Что же за чудо гуляет по Граду?
Тот человек мне родня?
Но понимаю его я по взгляду,
он презирает меня!
То от него, то к нему я метался.
Сколько боёв и бесед!
Лет через триста лишь я догадался,
кто он такой – мой сосед.
Ум от еврея, и совесть от грека:
формула западного человека.
ЖАРА
Ивы беззвучны, хотя и плакучи,
птицы молчат, наглотавшись жары.
Бесшумно кишат муравейников кучи.
И одуванчиков тают шары.
И абсолютно бесшумно привинчен
облачный к небу архипелаг.
Слышно лишь только как с земляничин
капает солнцем расплавленный лак.
***
Так сдавило грудь, что стало ясно –
только Он умеет так обнять!
И душа конечно же согласна
тело на бессмертье обменять.
Ничего нет в мире достоверней
муки, обращённой в небеса.
Вверх стремлюсь я из телесных терний.
Вниз стекает мутная слеза.
Ангелы летят в крылатых платьях!
Боль моя – моя Благая Весть!
Я готов пропасть в Твоих объятьях.
Я готов, но кажется не весь.
***
Женщина в широком сарафане
в парке на скамье сидит, блаженствуя.
То ли Машею беременна, то ль Ваней,