И большинство суждений о Сталине в мемуарах выдержано на таком же уровне. Нельзя сказать, что информация о других политических деятелях качественно иная и ей можно доверять. В одних случаях возникают сомнения в достоверности сообщаемого, как, например, в эпизоде, рассказанном Б.Грибановым, со Светланой Алилуевой и Давидом Самойловым на квартире А.И. Микояна. В других случаях приводимые якобы факты легко опровергаются. Так, тот же Микоян, по Грибанову, в конце 50-х годов был председателем Верховного Совета СССР. Реально же Анастас Иванович был назначен на эту должность 15 июля 1964 года.
Юлиу Эдлис в своих мемуарах "Четверо в дублёнках и другие фигуранты" (М., 2003) сообщает о Микояне следующее: "Было это уже в послехрущёвскую (курсив мой. – Ю.П.) пору, – на второй или третий день после своей встречи с Анастасом Микояном, тогда уже отстранённым от высокой властной должности и коротавшим свою старость всего-навсего пенсионером "союзного значения": Трифонов задумал книгу о своём … отце … и Анастас Иванович, которому теперь бояться и терять было уже нечего, согласился рассказать о Валентине Трифонове всё, что он о нём помнил, хотя, вероятно же, далеко не всё".
Плохо, что Эдлис не называет той высокой должности, которой лишился Микоян. Вероятнее всего, имеется в виду Председатель Президиума Верховного Совета. Им Анастас Иванович перестал быть в декабре 1965 года, после чего, однако, не ушёл на пенсию. Это произойдёт в июне 1966 года вслед за его отставкой из президиума ЦК КПСС. Правда, до 1973 года Микоян ещё остаётся членом ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета, то есть, если следовать логике Эдлиса, то до указанного срока Анастасу Ивановичу было чего бояться. Однако микояновско-трифоновская конструкция Эдлиса, состоящая из лжефактов и лжехарактеристик, которые я вообще не комментировал, разлетается вдребезги уже от соприкосновения с очевидной реальностью: книга Юрия Трифонова об отце "Отблеск костра" вышла в 1965 году, то есть до каких-либо отставок, "союзного пенсионерства" и т.д.
Гораздо реже, чем о Сталине, Микояне, Хрущёве, и с меньшей охотой "шестидесятники" пишут о Ленине. Пишут чаще всего вынужденно. Так, понятно, почему Евтушенко не мог миновать этой темы: думаю, ещё немало читателей помнят его поэму о Ленине "Казанский университет". В своих мемуарах "Шестидесятник" (М., 2006) Евгений Александрович говорит о Владимире Ульянове по сути то же, что и Даниил Гранин в книге "Причуды моей памяти" (М., 2008). Приведу отрывок воспоминаний Евтушенко из главы "Я – последний советский поэт": "Я принадлежу к тем шестидесятникам, которые сначала сражались с призраком Сталина при помощи призрака Ленина. Но как мы могли узнать, раздобыть архивные материалы об ином, неизвестном нам Ленине, которые пылились за семью замками? Как мы могли прочесть "Архипелаг ГУЛАГ" до того, как он был написан? Мы не знали, что под декретом о создании Соловков – первого догитлеровского концлагеря – стояла подпись Ленина, что именно он отдавал безжалостные приказы о расправах с крестьянами, не знали о его непримиримости к инакомыслящей интеллигенции. Многие его записки Дзержинскому, Сталину, депеши, указания скрывались".
Думаю, довод "мы не могли узнать" работает в том случае, когда такое заявляет, условно говоря, простой обыватель; если же эти слова звучат из уст писателя, тем более, создавшего произведение о Ленине, то меня они не убеждают. Для того, чтобы понять сущность Ульянова, знание "секретных материалов", в которых, как видим, Евтушенко до сих пор путается, не обяза- тельно. Работы и письма Ленина, изданные в СССР, дают представление о нём как о людоеде, ненавистнике Бога, России, русских, крестьянства, традиционных ценностей, сверхпримитивном толкователе отечественной классики.
Но возможно и другое: возраст, "жизненные слабости", лень, желание идти в ногу со временем и т.д. не позволяли Евтушенко и "шестидесятникам" разобраться в Ульянове. Это произошло, по версии Евтушенко, лишь в 80-е годы. Но почему до сих пор – задаю я риторический вопрос – "шестидесятники", отравлявшие сознание миллионов своими "Казанскими университетами", "Секвойями Ленина", "Лонжюмо" (входившими в школьную программу) и мифами о "пламенных революционерах", не признали своей вины, своей моральной ответственности?..